Позывной "Хоттабыч". Книга 2 - страница 46

— Откуда? — Я резко развернулся к оснабу, отчего все мои многочисленные подбородки мерзко затряслись.

— Морок Станиславского, — произнес, похохатывая Петров.

— Иди ты! — не поверил я.

— Ну, на самом деле название Конструкта, данное ему создателем — «Театральный грим Станиславского». Но название в народе не прижилось и используется только среди прожженных театралов.

— Морок Станиславского… Обалдеть! Он, значит, тоже Силовиком оказался?

— Да еще каким Силовиком! — подтвердил Петр Петрович. — Кроме «Грима» на его совести разработка десятков различных Формул и Конструктов. Больше, конечно, подходящих для театра и кино. А для нашего ведомства его «Грим» — то, что доктор прописал.

— Это же настоящая революция для театра и кино выходит! — ахнул я, представляя, какие изменения в индустрии «развлечений» несли эти новшества. — Не надо больше заниматься поиском нужных типажей и актеров. Набросил «Морок Станиславского» на нужного и вперед! Причем, если сам режиссер владеет таким Даром, то и герой выйдет пуля в пулю, каким он его себе представляет.

— Ну, примерно так все и происходит, — согласился со мной оснаб, — хоть я и не очень-то вхож в эту среду. Был у меня знакомец один киношно-театральный, вот он и рассказывал.

В течении почти двух часов мы, методически проверяясь на наличие хвостов, катали по городу.

— Что дальше делать будем, Петрович? — поинтересовался я. — Я, надеюсь, мы этих тварей в покое не оставим? Брать их надо и колоть на наличие связей! Выявлять подставных, замененных…

— Ох, как ты раздухарился, Хоттабыч! — Оснаб с интересом наблюдал за моим открытым негодованием. — Ты же, перво-наперво, кто? — неожиданно спросил он меня.

— Контрразведчик! — пока не понимая, чего он от меня добивается, послушно ответил я.

— Вот! — Петров ткнул пальцем в потолок салона. — Контрразведчик, твою медь, а не народный мститель! Давай уже, подключай мозги! Пора их немного смазать, чтобы от работы ржавая шелуха с них отлетела. Давай, Хоттабыч, давай! Вспоминай, каково это — холодной головой работать, а не бурлить праведным говницом!

— Так я и пытаюсь… — Я попытался оправдаться, но наткнулся лишь на «унылую» физиономию оснаба. — Командир, Морок слетел! — Я поделился увиденным с Петровым.

— А то я не вижу… — Оснаб весело заржал. — И куда только делся такой милый и очаровательный толстячок?

Я схватился руками за пузо, которого у меня больше не было — я тоже вернулся в свое исходное состояние:

— Фух, наконец-то!

— Ты от темы не увиливай, старый! — Жестко вернул меня в реальность командир. — Так почему мы не будем прямо сейчас бежать и арестовывать ни псевдо-Шильдкнехта, ни Вревского?

— Хочешь за ниточки, что от них потянутся, подергать? — предположил я. — И почему нельзя их просто взять, «взломать» черепушки и вытащить все, что нам нужно? У нас же есть такие мощные спецы-Мозголомы, типа тебя и Мордовцева с Капитоновым.

— Вот я гляжу на тебя, Хоттабыч, и диву даюсь! — Недовольно покачал головой командир. — У тебя реально склероз?

— Ну, есть немного. — А чего мне скрывать, посмотрю я на вас хотя бы в восемьдесят. — А что?

— А то! — Фыркнул Петров. — Что точно такие же спецы-Силовики находятся и на стороне врага. — Я думаю, что мозги наших фигурантов, по самое «небалуйся» напиханы всевозможными разрушительными блоками, которые, при попытке их снятия, выжгут к хренам половину их гребанных протухших мозгов! А то и полностью уничтожат! И ничего мы таким способом не добьемся. Поэтому, даже если таких агентов врага и берут «под белы рученьки» наши опера, то их либо пытаются завербовать, либо отправляют в Абакан, либо попросту ставят к стенке. Вариантов, в общем-то, немного.

— Хочешь попробовать сыграть с ними в «интересную игру»? — Догадался я о намерениях командира.

— Хотелось бы, — согласно кивнул оснаб. — Слишком давно они тут окопались, и слишком обширной может оказаться агентурная сеть, раз уж Вревский без особых сожалений скормил нам сегодня семерых своих «топтунов». Он ведь знал, что я наверняка их вычислю и уничтожу. И все равно… Сука! Как же он смог так измениться? Ведь когда-то же был приличным человеком, с какими-никакими зачатками совести и чести…