Praecellentissimus Rex. Одоакр в истории и историографии - страница 10

, на основе права народов. Письмо было перехвачено римскими властями и обвиненный в государственной измене Арванд отвечал друзьям, советовавшим ему все отрицать, что автором письма является он, с ним его собственная совесть и он без колебаний пойдет навстречу собственной судьбе[120]. Многими была теперь воспринята идея о неизбежном сожительстве с варварскими gentes; единственная альтернатива — эндемическое состояние нестабильности и войны, непрерывное истощение энергии, рассеяние тех vires, которые, однако, оказывались необходимыми для обеспечения выживания государства.

В хитросплетении западных событий необходимо, кроме того, учитывать отношения, зачастую сложные, с Восточной империей. Полезно помнить, что некоторые из сменявшихся на западном троне персонажей не были признаны в Константинополе: таков Петроний Максим, таков Олибрий, вступивший в Рим в результате короткой, но кровопролитной гражданской войны 471–472 гг., когда с абсолютной ясностью проявилось, насколько разнородными были силы, выставленные на кон в поддержку той или другой стороны — имперцы Антемия, войска Рицимера, остроготы Видимера и вандалы, желавшие его избрания; таков после него оставленный в одиночестве Глицерий, который не только не был признан Львом, но против которого была предпринята порученная Юлию Непоту экспедиция.

Следует также учитывать периоды, в течение которых западный трон оставался вакантным:

— шесть недель после убийства Петрония Максима, когда Гейзерих с блестящей методичностью разграбил Город;

— шесть месяцев после того, как Рицимер и сенаторская аристократия вынудили Авита сменить трон на епископскую кафедру Пьяченцы;

— свыше ста дней после смерти Майориана;

— почти два года после смерти Либия Севера.

Vacatio западного трона, результат сложнейшей политической ситуации, не должна была, тем не менее, переживаться с особой озабоченностью; многие смотрели на Восток и чувствовали себя успокоенными наличием константинопольского августа. Почему бы, в самом деле, не продолжать верить, что по-прежнему действительна формула, кристаллизовавшаяся в utrumque Imperium divisis tantum sedibus?[121] Вероятно, для некоторых смысл западной империи как бы разбавился, если не растворился; как чудесным образом пчелиный рой высосал всю кровь, обильно хлынувшую из ран на теле умирающего Валентиниана III, когда скифские воины Оптила и Траустила, сообщники Петрония Максима, пронзили его[122], так вся энергия и могущество Феодосиевой династии и, в более общем плане, западного престола постепенно растрачивались вплоть до исчезновения. И косвенным свидетельствам того нового, что выдвигалось вперед, той зачаточной идеи, что власть не обязательно должна пребывать в небесных императорских апсидах, что сама ее сущность может подвергаться неизбежному процессу преобразования, является вышеупомянутая Vita Epiphanii Эннодия. Речь епископа к королю Эвриху в общих чертах воплощает идею о реальной переоценке роли императора и намечает новую достижимую политическую линию, которая могла развиться только на стилобате христианства, в которой во имя согласия изменилось бы по сравнению с прошлым соотношение между империей и варварскими reges: «По этим причинам Непот, которому божественная воля вверила управление Италией, направил нас с задачей сделать так, чтобы, по возвращении мыслей к доверию, зе́мли, которые ему причитаются, оставались соединенными по законам любви. Хотя он и не боится сражений, но первым желает согласия. Вы хорошо знаете, какие границы были ранее установлены для королевств, сколько было терпения, с которым эти земли служили тем правителям. Достаточно того, что выбрал или, по крайней мере, соглашается называться amicus[123] тот, кто имеет право зваться dominus»[124][125]. Чем больше множились акты насилия варваров, укреплялась их власть на захваченных территориях и расхищалось имущество, тем больше слабела священная аура, разливавшаяся вокруг императорского величия. В представлении событий, изложенных льстивым пером, во имя согласия скрывалась, под фальшивой оболочкой императорского благоволения, вынужденная необходимость. Эннодий — Епифаний, «рупор новой морали международных отношений»