Практические советы Порфирия Иванова - страница 16

Помнится на Дону деникинцев было много, это была армия бедная, даже мешки, которые англичане прислали для кубанской пшеницы, Деникин использовал для своей армии, из-за чего англичане перестали доверять деникинцам, считая их жуликами. Все большие города и села на окраине заняли немцы и Гетман.

Но не один немец господствовал на Украине. Много было разных банд, желавших подчинить себе украинский народ, но украинские мужики не хотели никакому закону подчиняться. Я видел, как Махно свою свадьбу разыгрывал, офицер Григорьев старался командовать людьми. Петлюра, со своей стороны, тоже к этому стремился, хотел ввести народ в заблуждение. Но больше всех власти на Украине было у немца, он ни за что ее не покинул бы, но пришлось. Вмешались Америка, Франция, Англия со своими войсками. Отступающих немцев били махновцы, петлюровцы, а поляки встречали их по-своему, по-национальному. Немец свое получил, так же, как и генералы, как Каледин с Деникиным, как Юденич под Ленинградом, Колчак в Сибири.

Все это сделала язвочка, которая во время господства казаков распространялась с воздухом на Дон и дальше. Оставалось выгнать с Крыма Врангеля, на этом кончались военные операции, кончались раз и навсегда с гнилыми остатками мелких банд, которые проскальзывали везде и всюду и мешали революции. Даже мне пришлось встретиться с бандитами. Ездил я тогда не только на Дон, но и в Таврию за хлебом. Банда Шкуро со своими грабителями не раз нападала на нас, кое-кому приходилось отдавать свой хлеб, но меня им обвести было трудно, я всегда и везде находил выход. Я считал себя счастливым человеком. А природа готовила в это время нашему брату 1917 год. Ведь раньше даже думать никто не мог, что будет такое в жизни, что Ленин весь мир повернет и своей агитацией заставит с 1917 года историю говорить по-иному, убедить человека не воевать с человеком. Ленин знал и понимал, что человек дерется не за свою наживу и свое благополучие. Возьмем, к примеру, меня».

До 1933 года Порфирий Корнеевич Иванов жил, как все прочие, ничем особенным не выделяясь. Заботился о семье, растил двух сыновей: первенца Андрея и Якова, родившегося в 1925 году. Трудился, менял места работы и жительства, но уже тогда пытливо и внимательно всматривался в окружающий мир, в людей; в самого себя, пытаясь разгадать тайну бытия. Почему люди живут так мало? Почему они так страдают от голода и холода? Почему чуть ли не все, даже те, кто сытно питаются, тепло одеваются и живут в домах со всеми удобствами, рано или поздно подхватывают болезни, чахнут и умирают? Можно ли избежать болезней? И, может быть, не только болезней, но и самой смерти?

Не довольствуясь собственными размышлениями, Иванов много читает, пытаясь отыскать в книгах хотя бы намек на разгадку, вычленить рациональное зерно. Одна из книг произвела на него особое впечатление.

„В книге профессора Ранке я увидел человека, стоящего сбоку возле гориллы и обезьяны. Почему же наука медицина не поставила его в таком костюмчике, в каком ходят все? Я задумался над этим человеком, который был совершенно наг…“

Как-то в Армавире Иванов познакомился с Федором Леонтьевичем, грузином по национальности, — тот в любую погоду, даже зимой, ходил без шапки. Они подружились, даже жили на одной квартире некоторое время. Знакомство с этим человеком подтолкнуло Порфирия к пониманию того, что к холоду можно и нужно привыкнуть. В своих записках он говорит об этом так:

„Меня вдруг осенило, что человек закаленный может не бояться природы… Эта мысль день и ночь стучалась в мою голову. И вот однажды, когда я ночью сидел за книгами и на мгновение забылся от усталости, то увидел во сне прекрасного вида человека, который смело шел по снегу совсем обнаженный. От этой картины я пробудился взволнованный, и запомнившийся образ стал для меня примером и целью“.

В напряженную работу ума Порфирия Корнеевича, направленную на познание возможностей собственного организма, все более включалось подсознание. Это был воистину творческий процесс, в котором человек может рассчитывать на подсказку, озарение. Так оно и случилось.