Правда и ложь в истории великих открытий - страница 4

В общем и целом я попытался использовать конкретные примеры из науки XIX и XX веков как доказательство своей правоты и прежде всего необходимости с определенной долей скептицизма относиться ко всем свидетельствам чьей-то гениальности. Нетрудно обнаружить, что Луи Пастер, Чарльз Дарвин, Грегор Мендель, Томас Гексли, Джозеф Листер, Джон Сноу, Александр Флеминг, Фредерик Уинслоу Тейлор, Джеймс Янг Симпсон, Чарльз Бест, Артур Эддингтон, нобелевский лауреат Роберт Милликен и авторы знаменитого «Хоторнского исследования» (Фриц Ротлисбергер и Уильям Диксон) вольно или невольно оказывались заложниками романтических схем, сильно напоминающих миф о Горацио. Во многих случаях эти люди пытались стяжать лавры в очень жесткой конкуренции, когда борьба велась не всегда по правилам и порой напоминала уличную драку. В главе I, посвященной Пастеру, Листеру, Тейлору, Милликену, Эддингтону, Бесту, Ротлисбергеру и Диксону, это особенно видно. Получается, что и этим гигантам научной мысли были не чужды человеческие слабости.

Во-вторых, мне хотелось показать, что ничего в истории нельзя вырывать из контекста. Наука — это нечто большее, чем бестелесные идеи. В каждой главе события, о которых я пишу, показаны в широком контексте, необходимом для более полного понимания всех сложностей, сопутствующих процессу научного открытия. В книге подчеркивается роль доминирующей научной парадигмы, социально-политического контекста и превратностей его величества случая, причем все это самым серьезным образом влияет на темпы и направление научного прогресса.

Привлечение контекста подсказало мне еще одну тему книги. Неспособность полностью его учесть ведет к ошибке, которую современные историки называют «презентизмом». Это не что иное, как стремление дать оценку событиям прошлого с позиции сегодняшнего дня. Отдельные главы, посвященные Листеру, Менделю, Дарвину, Сноу, Гексли, Симпсону и Флемингу, призваны проиллюстрировать эту проблему. Всего лишь туманного сходства между той теорией, которая признана сегодня, и более ранним комплексом идей, часто достаточно, чтобы ввести одного из наших предков в пантеон научных героев.

Некоторые выдающиеся представители науки обрели героический статус именно таким образом. Если эти идеи вернуть в их изначальный контекст, то между ними и тем, что мы сегодня принимаем как истину, окажется не так уж много общего. Но нас приучили к тому, чтобы мы с пиететом относились к отцам-основателям, поэтому третьим моим желанием было привлечение внимания к контекстуализации как к единственному лекарству от «презентизма». Мы должны научиться понимать прошлое в современных ему условиях, без всяких ссылок на то, что «было потом».

И последнее — я очень надеюсь, что отобранные мной эпизоды из истории науки предстанут перед читателем как человеческая драма, где одинаково важную роль играли и интеллектуальная мощь, и неприкрытые амбиции. Поэтому я абсолютно уверен, что книга моя привлечет тех, кто больше всего хочет взглянуть на мир с позиций антипрезентизма, тех, в ком есть здоровый дух авантюризма, помноженный на глубокое уважение таланта и высоты человеческого духа. Для таких умов отделение истины от вымысла лишь обогатит их понимание жизни.