Правдивая история - страница 24

Для Моники вопрос репродукции не подлежал обсуждению. Хазарду пришлось вычеркнуть Родерика из списка и начать сначала.

Не один раз на протяжении последующих недель Хазард порывался прекратить эту игру в сводничество. Казалось невероятным, что на крошечном пляже этого крошечного острова появится нужный мужчина. Но, как это часто бывает, едва он решил прекратить свои попытки, идеальное решение просто упало ему в руки, словно Вселенная заигрывала с провидением.

Джулиан просто не мог поверить в то, как сильно изменилась его жизнь с тех пор, как он пять недель назад оставил в кафе Моники свою тетрадь. Он толком не знал, чего ожидал от «Правдивой истории», но точно не предполагал, что получит работу и группу людей, готовых стать его друзьями.

В прошлую пятницу он, как обычно, пошел на кладбище с бутылкой «Бейлиса» и, подходя к могиле Адмирала, подумал, что воображение сыграло с ним злую шутку. У него в голове прошлое и будущее частенько сталкивались, а потому он не слишком удивился, увидев, что его ожидают два старых друга со стаканами и бутылкой вина в руках. Но сейчас это было не воспоминание. У могилы стояли Бенджи с Базом (такие милые мальчики). Вероятно, Моника сказала им, где его можно найти.

Джулиан заметил, что при ходьбе начал немного подпрыгивать, а до недавнего времени шаркал ногами. Где она сейчас, думал он, эта небольшая тетрадь, вызвавшая такие изменения? Сошел на нет его проект или вырвался в большой мир и творит где-то свою магию?

Сегодня пошла третья неделя его мастер-класса по рисованию. Группа увеличилась до пятнадцати человек, чему способствовало также и то, что Моника вывесила на доске объявлений в кафе несколько лучших зарисовок Ларри. Спонтанные, но шумные ужины после урока, на которые по-прежнему собирали в шляпу по десять фунтов, оказались еще большей приманкой, чем само занятие. В тот вечер Джулиан принес из дома какие-то бархатные шлепанцы, книгу в кожаном переплете и старую курительную трубку. Все это он разместил на куске узорчатой ткани на центральном столе. На первых занятиях Джулиан объяснял студентам значение тона, обучал их технике владения карандашом и углем, а сегодня принес с собой коробки с пастелью для их первого опыта с цветом, показывая классу некоторые простые приемы.

Джулиан как раз передавал студентам для вдохновения несколько копий пастелей Дега, когда у него за спиной послышался шум. Он обернулся и увидел, как поворачивается ручка входной двери. Моника отодвинула стул и пошла отворить дверь.

– К сожалению, мы закрыты, – услышал он ее слова. – Это частный урок живописи. Правда, еще не поздно присоединиться к нам, если у вас есть пятнадцать фунтов и желание попробовать.

Когда Моника вернулась к группе с молодым человеком, Джулиану стало понятно, почему она не прогнала его. Он не из тех, кого отвергают, подумал Джулиан. Даже оценивая критическим взглядом симметрию его лица и телосложение, Джулиан должен был признать, что этот посетитель великолепен. Смуглый, с темно-карими глазами, но с копной непокорных, непостижимо белокурых волос. И как будто этого очарования было мало, он приветствовал группу словами, произнесенными с австралийским акцентом, от которого повеяло взморьем.

– Все в порядке, ребята? Я Райли.

Моника взяла чистый лист бумаги и, освободив место, положила его на свой стол, после чего придвинула к столу еще один стул.

– Просто покажи, на что ты способен, Райли, – объясняла она парню. – Не считая Джулиана, мы все здесь любители, так что не стесняйся. Кстати, меня зовут Моника.

Все, сидящие в кружке, по очереди представились. Последним был Джулиан, объявивший свое имя с театральным поклоном и взмахом панамы, которую он надел тем утром в дополнение к кремовому полотняному костюму. В результате из панамы посыпались три сотовых. Ловким движением руки он подхватил телефоны, превращаясь из плантатора в вора-карманника.

Джулиан замечал, что каждый новый человек изменяет динамику и настроение всей группы, как это бывает при подмешивании к палитре нового цвета. Райли добавил желтого. Не бледно-желтого, как у примулы, не насыщенного желтого или цвета темной охры, а яркой, горячей желтизны солнечного света. Каждый студент казался чуть более раскованным, более оживленным. Софи и Кэролайн, две мамочки средних лет, всегда сидевшие вместе и обсуждавшие школьные сплетни, пока рисовали, повернулись к нему, как нарциссы к солнечному свету. У База был совершенно потрясенный вид, а Бенджи немного ревновал. Сам Райли, похоже, не отдавал себе отчета в том действии, которое оказывал на окружающих, подобно тому как камешек не видит ряби на воде, произведенной от его бросания. Райли сосредоточенно хмурился, глядя на чистую черную бумагу перед собой.