Правило пастырское или о пастырском служении - страница 20

коих видимы были только передние части, задняя же их бяху внутрь (ср.: 3 Цар. 7, 23,25; 2 Пар. 4, 2,4). Не есть ли это море с поддерживающими его двенадцатью тельцами, служившее для входящих в храм как бы очищением совести чрез омовение рук, не есть ли это символ или выражение вообще чина пастырей, коим дана власть Самим Господом вязать и решать грехи своих пасомых (см.: Мф. 18,18; Ин. 20, 23)? На этот символизм ясно указывает и апостол Павел, рассуждая об апостольском служении, когда приводит слова из закона Моисеева: да не заградиши (обротиши) устну вола молотяща; и тут же делает пояснение: Еда о волех радит Бог? Или нас ради всяко глаголет? (1 Кор. 9, 9,13–14). Да, служащие алтарю от алтаря и питаются и проповедающие благовестие от благовестия и живут (см.: Втор. 25, 4; 1 Тим. 5, 18). Да и пастырей, как ветхозаветных оных тельцов, поддерживающих медное море, мы видим, так сказать, только спереди, то есть их наружное благочестие, а то, чем явятся они впоследствии на Суде Божием, для нас остается тайной. И они, когда разрешают по состраданию и снисхождению к ближним грехи их, как бы держат умывальницу в преддверии храма для очищения совести кающихся, чтобы каждый, желающий войти в двери Царствия Небесного, мог исповедать пастырям, на то поставляемым, свои прегрешения и омыть свои нечистоты душевные. Нередко, конечно, случается, что пастырь, снисходительно выслушивая чужие прегрешения, и сам изнемогает под тяжестью их; и с ним бывает то же, что с водой в умывальнице, которая по необходимости делается мутной, когда многие в ней омываются: приемля на себя нечистоты других, он как бы омрачает ими светлость своей чистоты. Но это не должно устрашать пастыря, а пусть уповает он на помощь Божию, с которой тем надежнее избавится и от своих грехов, чем сострадательнее подъемлет на себя бремя чужих.

Пастырь, правящий духовным стадом Христовым, должен ласково и дружелюбно обращаться с благонравными и являться строгим ревнителем правды пред порочными. С благонравными он должен смотреть на себя как на равного им, нисколько не превозносясь пред ними ни своим положением, ни своими достоинствами, а пред порочными – сознавать свою высокую власть и не страшиться пользоваться ее правами. Ибо известно, что природа, как замечено нами в книгах Нравоучений (Moralia)[43], производит всех людей равными, а только разность их личных заслуг и достоинств делает между ними различие; и это самое различие между собой людей, зависящее от их относительных достоинств и недостатков, Божественным Промыслом направляется к их общему взаимному добру, именно: так как не все могут равно держаться с одинаковой твердостью, то одни обязываются подчиняться управлению других. Посему все правители прежде всего должны обращать внимание не на власть над подчиненными по своему положению, а на равенство с ними по природе своего происхождения, и утешаться не тем, что они начальствуют над подобными себе, но тем, что, начальствуя над ними, они имеют возможность быть для них полезными. Поэтому в священных памятниках говорится о праотцах наших, что они не помышляли о правительственной власти над подобными себе, а довольствовались быть пастырями стад бессловесных. И Господь – Творец и Владыка вселенной, благословляя первых людей, когда говорил им: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею, и обладайте ею, то к этому присовокупил и следующие слова: и страх и трепет ваш будет на всех зверех земных (и на всех скоте́х земных), на всех птицах небесных и на всех движущихся по земли и на всех рыбах морских: в руце вашы вдах (я) (Быт. 1, 28; 9, 1–2). Таким образом, Богом дозволено им наводить страх и трепет на животных бессловесных, но не на людей, подобных себе. Человек превознесен природой только над бессловесными животными, а между собой люди по природе одинаковы и равны; следовательно, стремиться к тому, чтобы пред нами трепетал равный нам человек, – значит властвовать против природы. За всем тем, однако же, необходимо пастырям – как правителям – держать в страхе подчиненных им пасомых, как скоро заметят, что кто-либо из членов пасомого ими стада духовного нимало не страшится Бога, необходимо, чтобы, по крайней мере, страхом человеческим удерживать от греха тех, для кого не страшны суды Божии. Внушая страх к себе не ради своего тщеславия и властолюбия, но ради правды Божией и пользы ближних, они не могут быть подвергаемы за то упрекам в гордости. И в этом случае, когда пастыри страхом обуздывают безрассудную и нечестивую жизнь людей-грешников, они уже как бы не над людьми господствуют, а над бессловесными животными и страхом должны действовать на то, что низводит их до степени животных.