Право на бессмертие - страница 10
Коля побежал к брату, однако почти все колонисты в это время были на берегу Кара-Идели. Плачущий мальчик наткнулся на Рашита, который только что вернулся из лесу и собирался в райком ВЛКСМ.
Весть о том, что новичок из карантина порвал и отобрал книгу, — а в колонии к общественной собственности относились очень строго, — серьезно встревожила Габдурахманова. Он торопится по своим делам, и тут еще такое неожиданное происшествие... В первую минуту Рашит растерялся, не зная, что предпринять. Пострадавший повторял одно и то же:
— А мне за это попадет. Просил, просил, не возвращает. Вот он какой.
Одно было несомненно — необходимо отправиться в карантин и навести порядок. Рашит так и сделал.
Когда он вошел в комнату, оба мальчика лежали в верхней одежде на койках, растянувшись на белых простынях. Рашит поздоровался. Они сделали вид, что не замечают его, считая, что он пришел защищать «доносчика», как они успели окрестить Колю.
— Здравствуйте, — поздоровался Рашит.
— Если это тебе так интересно, пожалуй, здравствуй...
Габдурахманов опешил от такого ответа, однако сдержал гнев и спокойно, но строго приказал:
— Встать!
Команда не оказала никакого воздействия. Рашит, не желая признать своего поражения, попытался превратить все в шутку:
— Я бы хотел знать: долго вы намерены так развлекаться?
— Пока не надоест, — охотно пояснил Директор.
Рашит запальчиво крикнул:
— Немедленно вернуть карту! Кто из вас отобрал ее у малыша?
Вмешался Коля, только что перешагнувший через порог.
— Вон тот, здоровый, Сашка Матрос...
Саша сверкнул глазами. Директор, не скрывая того, что ему весело, воскликнул с азартом:
— Да ведь он пришел защищать цыганенка!
Рашиту, конечно, следовало уйти, чтобы затем вызвать их к начальнику колонии или на общее собрание. Но он не удержался, не послушался разума, захотелось добиться своего немедленно, не отступая. Подойдя ближе к ребятам, он с упреком проговорил:
— Вижу, отучились понимать доброе слово.
Директор, насмешливо улыбаясь, крикнул:
— Матрос, да ведь он тебе угрожает!
Саша медленно поднялся с постели, глухо предложил:
— Взбучку могу дать...
Рашит не нашелся, что ответить, только заметил:
— В колонии драка запрещена.
Ответ его новички расценили, как робость, трусость.
— Матрос, да ведь он тебя уговаривает! — хихикнул Директор, корчась от смеха.
В тот же миг Саша пантерой метнулся на Габдурахманова, — тому еле удалось увильнуть от удара. Горячая кровь Рашита загорелась. В свою очередь он нанес молниеносный удар снизу вверх по подбородку Саши. Матросов рухнул на койку, затем сполз на пол.
Все это произошло так внезапно, что никто не сумел отдать отчета в происшедшем. Саша медленно поднялся и, разжимая кулаки, мрачно сказал:
— Матрос такие дела не забывает и не прощает. Чорт с тобой, забирай карту, — и бросил книгу к порогу. Ему впервые пришлось познакомиться с техникой бокса, весь его боевой опыт состоял из случайных кулачных боев, где исход решался силой.
Коля быстро схватил карту, выбежал за Рашитом.
«Вот тебе и комсомолец! — думал Рашит, недовольный собой. Он счел необходимым немедленно рассказать о случившемся Стасюку. — Что же такое получилось? Пришел выяснить причину беспорядка, а сам влез в драку. С какими глазами сейчас пойду в райком за комсомольским билетом? Нет, после этого мне откажут в приеме — и правильно сделают...»
Когда новички остались в карантине одни, Директор, скрывая усмешку, спросил:
— Матрос, мы Цыганенку еще припомним, правда?
Побежденный горько усмехнулся. Несмотря на скитальческий образ жизни, ему редко приходилось быть битым.
Наказание
Петра Филипповича Рашит не нашел. Тогда он побежал к комсоргу Сергею Дмитриеву. Дмитриев составлял отчет в политотдел. Увидев встревоженное лицо Рашита, он отложил ручку, спокойно спросил:
— Ты еще не ушел в райком?
— Нет. И не пойду! — воскликнул Рашит.
— Что случилось?
Рашит, сев против Сергея, со вздохом произнес:
— Я только что избил новичка.
Дмитриев даже вскочил с места.
— Избил? Расскажи...
Рашит, в немногих словах передав о чрезвычайном происшествии, заключил:
— Я теперь не заслуживаю комсомольского билета, мне его не дадут, поэтому я никуда не пойду.