Право на жизнь - страница 3
П е т р о в и ч. Что слышно о мамаше?
С т е п а (хмуро). Запросы кругом послал, молчат пока. Один мужик только откликнулся, он у нас старшим в теплушке был при эвакуации. Пишет, что видел мать живой, когда бомбежка кончилась. (Вздыхает.) Хоть покалеченная, лишь бы жива была мамка-то…
Молчат.
К о л я - т а н к и с т. А ты, Петрович, все машинку свою крутишь?
П е т р о в и ч. «Точить ножи-ножницы-мясорубки…» Куда меня с такой биографией возьмут?
К о л я - т а н к и с т. Несправедливо. Ты же механик золотые руки! Квалификация как у короля! А люди сейчас кругом требуются разруху военную восстанавливать.
П е т р о в и ч (спокойно). Все так. Но в кадры придешь, на бумажки мои глянут сквозь очки и сразу — «будь здоров» говорят. С моей статьей еще долго буду точить ножи-ножницы…
С т е п а. И у нас на проходной Юрка-охранник, ну совсем озверел парень, чистая зараза. Опоздаешь на пару минут — отдай пропуск и не греши!
П е т р о в и ч. Это их, охранников этих, еще Иван Грозный разбаловал.
К о л я - т а н к и с т (невольно оглянувшись). Рисковый ты мужик, Петрович. Такой жизни похлебал, а ничему она тебя не научила.
П е т р о в и ч. На Руси не все караси, есть и ерши.
С т е п а. Страшно было… там?
Петрович аккуратно гасит самокрутку, отрывает от сложенной газеты четвертушку бумаги, ссыпает в нее из самокрутки остатки табака, добавляет туда из кисета свежего и ловко сворачивает новую «козью ножку».
П е т р о в и ч. И там люди живут.
К о л я - т а н к и с т. Помню, в Дрездене, на главной их штрассе, поймали одного шнурка, тоже, как и ты, из штрафников. Сперва немка примчалась, кричит: ваш, мол, зольдат мою соседку насильничает. Мы туда. Точно: гоняется наш мужичонка за немкой. Хватаем мы его, трясем: «Мать-перемать, что ты армию перед Европой позоришь?!» А он в ответ: «Я мстю!..»
Смеются.
Эх, война-война… С сорок первого воевал, что только со мной не было, где не побывал, сколько в госпиталях валялся! А сейчас временами кажется, что, может быть, ничего этого и не было, а?
П е т р о в и ч (показав на развалины). А это кино показывают, что ли?
К о л я - т а н к и с т. Ночью стал просыпаться от запаха. Будто снова натягиваю комбинезон, потом и соляркой пропахший. И так тоскливо становится, будто чего не хватает, будто прошло что-то такое… Будто я уже всю свою жизнь прожил и ничего больше не будет.
П е т р о в и ч. По войне-то скучаешь?
К о л я - т а н к и с т (подумав). Не то что скучаю… пусто живу, без интереса. А вот мой сержант Федька, теперь он на заводе бо-ольшой человек, в завкоме путевки распределяет. Зашел как-то к нему, спрашиваю: «Как живешь-можешь, Федька?» А он мне в ответ морщится: «Николай Николаевич, что вы все «Федька» да «Федька». Отчество у меня имеется. Кончайте фронтовые замашки!..» (Бешено.) Это Федька-то мне!..
П е т р о в и ч. Что же — вчера твой сержант, теперь человек при исполнении других обязанностей. Зачем ему тыкать?
К о л я - т а н к и с т. Мы же с ним из одного котелка хлебали, шинелькой одной укрывались — какое тут отчество может быть? На фронте мечталось: вот война кончится, и если вернемся живыми, то будут нас на руках носить. А вышло? Месяц законный погулял и — давай обратно в упряжку!.. Работа, заботы какие-то вшивые, карточки отоваривать, жена все время шипит, как сало на сковородке… Нет, не о том мечталось!
П е т р о в и ч. Всю жизнь героем не проходишь, примелькаешься. Вон Жора Егиянц. Летчиком стал, до подполковника долетался. А кончилась война, спокойно вернулся к своей профессии.
К о л я - т а н к и с т. Он же покалеченный, чего ему остается…
П е т р о в и ч. Как чего? Жил бы себе на большую пенсию да поплевывал сверху вниз.
К о л я - т а н к и с т. Да понимаю я, а все же… Живу, а чего-то не хватает. Словно потерял что-то, а что — вспомнить не могу…
П е т р о в и ч. Кончай дурью маяться, Николай. Уже год как демобилизовался, а все баклуши бьешь.
К о л я - т а н к и с т. У меня семь боевых орденов!
П е т р о в и ч. У некоторых других и того поболее. А они сняли шинель и, как все, спокойненько айда трудиться.
К о л я - т а н к и с т. Вернусь в армию!