Православное пастырское служение - страница 21

В чем, однако, состоит эта внешняя подготовка, и к чему должно быть направлено внимание священника, чтобы себя постоянно держать внешне благопристойным?

А) В отношении своего внешнего вида. Пастырь должен всегда помнить, что "по одежке встречают." Внешность имеет огромное значение в человеческом общежитии. Она может оттолкнуть от себя какой-нибудь незначительный, на первый взгляд, мелочью. Человеку свойственно врожденное чувство брезгливости, и в силу его он не может себя заставить преодолеть ряд внешних мелочей: опрятности, запахов, слышания и пр. Священник не должен никогда упускать это из виду. Не обратив внимания на какую-нибудь ничтожную мелочь, он может потерять нечто гораздо более значительное, как умение привлечь к себе требовательного человека. Из этого следует, что пастырь должен тщательно заботиться о своем внешнем облике, быть всегда чистым и опрятным как в отношении одежды, так и тела. Ряса и подрясник должны быть подшиты, чисты и аккуратны. Бедность одежды никто священнику в укор не поставит, но неопрятность ее может оттолкнуть окружающих. Даже больше того, богатая, шелковая или муаровая ряса может тоже подействовать неблагоприятно и подать повод упрекнуть священника в щегольстве и франтовстве. Но бедная одежда никогда не будет укором пастырю, если он ее носит с достоинством и держит в порядке и опрятности. Обувь, даже старая, всегда должна быть чиста и в порядке.

Это же касается чистоты рук, лица, зубов, потому что опрятность имеет большое значение для прихожан и молящихся. Неприятный запах, грязные ногти или уши могут оттолкнут людей чувствительных. Нужно не мало внутренней собранности и отсутствие брезгливости, чтобы, скажем, во время исповеди стоять вблизи человека, от которого исходит дурной запах табачного или чесночного перегара, от чего страдает и священник при такого рода исповедующихся.

Уставное отношение священников к своим длинным волосам и бородам тоже должно быть ограничено требованиями опрятности. Церковный устав предписывает подстригать косматые усы, что необходимо при причащении духовенства. Нашему заграничному духовенству всегда было предоставлено право стричь волосы. Еще при имп. Елизавете Дух. Консистория предписывала, чтобы священники стригли волосы, но не у цирюльников, а чтобы эту операцию проделывали попадьи. Умеренно подстриженные волосы, подровненная борода и в меру укороченные усы никак не могут уменьшить духовности священника и подать повод к упреку в щегольстве.

Все сказанное о внешности не должно переходить в противоположную крайность, когда священник доходит до франтовства и утрированной светскости. Здесь, как и во всем, чувство меры должно помочь удержать равновесие.

Б) В отношении времени. Священник должен быть хронометрически точен в назначении своих деловых разговоров, посещений, богослужения. Недостаток аккуратности может очень раздражать людей деловых и берегущих свое и чужое время. Священник должен жить по расписанию, день рассчитан по минутам, все промежутки времени приняты во внимание. Богослужение должно начинаться точно по назначенному времени. Не должны иметь места никакие изменения его в угоду неаккуратным и запаздывающим лицам. Только случай смертной опасности, вызов к одру тяжкобольного, крещение слабого младенца могут позволить священнику нарушить свое расписание времени. Пастырь обязан и себя воспитывать в этом духе, и того же требовать от своих пасомых. Таковы условия общественной воспитанности.

В) В отношении языка и движений. Слово священника больше, чем простых смертных, приковывает к себе внимание окружающих. По словам мы судим и о внутреннем содержании мыслей и чувств. Вольный язык изобличает распущенность мысли; озлобленное слово свидетельствует о наличии страсти гнева; грубые слова — признак недостатка воспитанности. Наоборот, слова строгие, сдержанные, точные, но приправленные вовремя добродушным юмором, показывают, что они исходят от дисциплинированного ума, острого, мыслящего, но и не лишенного наблюдательности и незлобивого веселья. Тут священника подстерегают две крайности, одинаково неприятные. С одной стороны, распущенный и грубоватый язык, унаследованный со школьной скамьи, со "словечками" жаргона и легко переходящий даже и в вольности больше, чем то дозволяют общественные приличия. К сожалению, это иногда приходится наблюдать и у лиц высокого иерархического положения. Бывает и так, что для приобретения не унаследованного от предков традиционного левитства, батюшка заучивает ряд особых, кажущихся ему духовных выражений, вроде: "спаси Господи" — вместо обычного: "благодарю вас" или "спасибо," вместо простого "я" — аз многогрешный, "ваша святыня" вместо простого "Вы"; мое недостоинство, окаянный, смиреннейший и прочие выражения, которые в сознании подобного неофита в левитстве должны стать верным признаком его духовности и смирения. Сюда же надо отнести и страсть щеголять вовремя и не вовремя славянскими цитатами из Библии и богослужебных книг, которые, будучи иногда к месту и ко времени, могут приправить и оживить речь, но очень часто делают ее искусственной, надуманной, а иногда и просто неуместной.