Православное пастырское служение - страница 47

Но наряду с этим священнику приходится часто соприкасаться с такими случаями, которые не подлежат классификации и не вмещаются в узкие рамки нравственного богословия. Дело касается таких особых искривлений внутреннего мира человека, патологических явлений и парадоксов, которые больше относятся к области пастырского психоанализа и психиатрии.

Вот эти три темы (типология грешников, типология греха и пастырская психиатрия) и составляют предмет настоящего отдела о душепопечении. Необходимо еще предпослать некоторые общие понятия об исповеди.

Деятельность пастыря Православной Церкви протекает в особых, западному миру малодоступных формах и сферах. Не говоря о диссидентах от Рима, надо сказать, что само римское католичество не обладает тем богатством, которое дано в изобилии православному священнику. Ни в одной христианской общине Запада нет того богатства литургической мудрости и красоты, как это имеет место в православной традиции. Церковь не только призывает Бога, не только поет Ему славу, не только в честь Его совершает священнодействия; она богато и щедро назидает своим богослужебным материалом всякого, кто внимательно прислушивается к ее словам. Постная Триодь и Октоих учат верующих в своих песнопениях тайнам отеческой аскетики, мистического опыта, истинам богословия. Наука о самоусовершении в борьбе со страстями и грехами преподается в поэтической и назидательной форме церковных песнопений. Канон Андрея Критского и другие песнопения постного периода преподаются церковью для назидания верующих.

В своей богослужебной деятельности православный священник обладает таким оружием, которого вовсе лишены не только протестанты, но и традиционные латиняне. Эта его богослужебная деятельность может быть мощным средством для воспитания и окормления верующих. Но главным средством для душепопечения является у священника его пастырское слово как в проповеди, духовных беседах, так и на исповеди и при иных случаях. Это слово, основанное на опыте святых отцов, взятое из сокровищницы аскетического подвига и церковной письменности, помогает пастырю совершать свое духовное окормление верующих не на основании личного опыта и домыслов, а в связи с Преданием Церкви. Если к этому прибавить об особом даре пастырской любви и сострадания, проникнутым стремлением духовного возрождения падшего, а не желанием господствовать над душами, — то в руках православного духовника окажется особая помогающая ему чудесная сила в деле духовного окормления.

Скажем словами митр. Антония: "Большинство нашего духовенства само не знает, какая великая духовная сила находится в руках верующего духовенства" (Исповедь, стр.4). Молодой неопытный священник, робкий и мало осведомленный, очень часто стесняется тех сокровенных и интимных разговоров, в которых так нуждаются многие слабые духом, сбившиеся с пути, сомневающиеся и под. Правда, среди молодого духовенства бывает и недуг обратного порядка, а именно: сразу пускаться глубоко в пастырское духовное окормление, соблазняться идеалом "старца-духовника," требовать от своей паствы безусловного послушания и пр. Но с приобщением к опыту церкви этот недуг у умного пастыря довольно быстро проходит, тогда как первая болезнь знаменует равнодушие молодого священника к духовным потребностям паствы, и потому гораздо опаснее второй.

Уже было сказано о том, что пастырство не должно быть ограничено одной аскетикой, что деятельность священника гораздо шире и глубже, чем она показана в учебниках семинарской духовной этики. Пастырь, ограничивающий свою деятельность только богослужебным и катехизическим моментом, явно недооценивает свои обязанности и не доделывает возложенного на него. Но, с другой стороны, момент душепопечительный, этический, аскетический, безусловно, составляет в нем одну из первенствующих задач его деятельности. Священник, уклоняющийся от этих вопросов, тем показывает свое непризвание и неспособность удовлетворять самым существенным требованиям своего служения.

Пасение-спасение не верно ограничивать только аскетическим и морально-душепопечительным содержанием. В аскетическом понимании спасения слышен отрицательный звук, т.е. призвание к НЕ-деланию того или иного, а положительный, творческий (и сотвори благо) заглушен до полной иногда пассивности, до нежелания вообще что-нибудь делать. Такой "духовный нигилизм" очень сродни "психологическому монофизитству" и совсем не соответствует тому, как учили и как делали святые отцы.