Правоверный - страница 11

И вдруг, сразу все прекратилось. Ему говорят о принятом решении отправить его в Соединенные Штаты. Зачем? Этого ему никто не объяснил.

Моросит нудный дождь. Небольшое двухэтажное здание аэропорта полупустое. Страна на военном положении и мало находится желающих туристов посетить ее.

Вылет самолета Боинг-707 беспересадочного рейса до Нью-Йорка назначен на двадцать сорок и, поэтому, чтобы успеть на посадку, пассажиры толкались около двух столиков таможенного контроля, сотрудники которого, бегло просмотрев багаж, пропускали всех дальше, к пограничникам.

И вот, накопитель заполнен. Среди пассажиров, ожидавших объявления на посадку, ничем не выделялись двое мужчин, один из которых, с короткой стрижкой седых волос, был заметно старше второго. Оба в серых костюмах, поверх которых наброшены темные плащи, через плечи перекинуты дорожные сумки.

В паспортах и сопроводительных документах, которые они предъявили пограничному контролю, значилось, что оба они граждане США и находились в Исламабаде, как представители неправительственной организации «Дом свободы». Первый, что постарше, предъявил паспорт на имя Джека Коллина, второй, — на имя Филиппа Джексона.

В салоне они естественно сидели рядом. Когда самолет летел над Соединенными Штатами, Азаров, он же Филипп Джексон, неожиданно повернулся к Коллину:

— Мистер Коллин, я давно хотел вас спросить вот о чем…

— Да, да, Филипп, — Коллин с интересом посмотрел на своего подопечного, — я готов ответить на все твои вопросы. Итак, что тебя интересует?

— У меня один вопрос, мистер Коллин, — Филипп поднял глаза на загоревшуюся табличку, с просьбой пристегнуть ремни. — У вас всегда такая метода подбора кадров?

— Не понял, тебя Фил, — оторопело уставился на него Коллин.

— Ну, видите ли, я понимаю, идеологическая обработка… Да она действительно у вас на высоте. Но не пониманию, что вам дает, так сказать, «физическое» воздействие. Постоянные избиения объекта. Вы же этим наоборот, только вызываете к себе антипатию, страх. Вот например, я. Получилось так, что меня взяли в плен. Меня убедили в ошибочности моих взглядов на эту войну, не избиения ваших дегенератов, а общение с простыми афганцами. Ну… и конечно, — Чумаков решил подыграть Колину, — ваши специалисты из «Дома свободы». Но эти постоянные истязания… И это, сфабрикованное вашими специалистами, мое участие в расстреле своих соотечественников. Этим вы искренности в сотрудничестве вряд ли добьетесь.

Коллин какое-то время молча смотрел на своего подопечного.

— Вы меня удивили, мистер Джексон, — неожиданно перешел он на «вы». Если бы я вас не знал, я бы посчитал, что со мной беседует кадровый сотрудник… сотрудник… ЦРУ.

— Просто я привык мыслить и анализировать факты, мистер Коллин, — добродушно улыбнулся Чумаков.

— Я услышал от вас, мистер Джексон, довольно интересную мысль, над которой стоит подумать, — пристально вглядываясь в глаза Чумакова, пробормотал Коллин.

Нью-Йорк, встретил прибывших просыпающимся солнечным утром, туманная дымка которого, прикрывала собою верхушки знаменитых небоскребов, делала их словно подрезанными.

У выхода из аэровокзала к ним сразу подошел мужчина. Его разовая лысина, обрамленная аккуратно расчесанными волосами, словно светилась в лучах, пробивающегося между небоскребов, солнца. Он с улыбкой, как старому знакомому пожал руку Джеку Коллину, поздоровался с Филиппом Джексоном, которому представился Бобом Хэмфри и, сообщил, что дальше сопровождать его будет он.

Джек Коллин улыбнулся, молча подал руку сначала Филлипу Джексону, потом его новому сопровождающему и, словно растворился в гудящей человеческой массе привокзальной площади.

Филиппу Джексону, который до недавнего времени был сначала, старшим прапорщиком Советской Армии Чумаковым Владимиром Ивановичем, чуть позднее, — военнопленным, а еще позднее, — подопечным неправительственной организации США «Дом свободы», с интересом наблюдал через приоткрытую форточку автомобиля знаменитый город, известный ему только по журналам, газетам, кинофильмам. Но что он мог видеть кроме мелькающих реклам, да еще не проснувшихся пешеходов? Практически, ничего. Это потом, много позднее, он все-таки познакомится с этим городом, который всегда считался символом Америки.