Правоверный - страница 61

— Как, майор? — растерялся Азаров. — Я же был только лейтенантом.

Словно в тумане промелькнуло построение выпускников Краснознаменного Института ПГУ, где ему, в числе других, было объявлено о присвоении воинского звания «лейтенант»…

— Все правильно, Володя, — голос Зверева вернул его в действительность. Тебе действительно присвоено очередное воинское звание «майор». Раньше, о чем тебе сообщить не было возможности, тебе были присвоены воинские звания «старший лейтенант» и «капитан». Ты на войне, Володя. А на войне, исчисление идет «год» за «три».

— Ну, а теперь давай, рассказывай. — Зверев достал из кармана пиджака миниатюрный диктофон, включил, и передал его Азарову.

Два дня работы с утра до ночи пролетели быстро. Когда пришло время подвести черту, Зверев, грустно улыбнувшись, неожиданно спросил:

— Не жалеешь, Володя, что много лет назад принял мое предложение работать в разведке?

— Нет, Игорь Михайлович, — твердо посмотрев в глаза своему учителю, ответил тот. — Не жалею.

— А то, что ты каждый день играешь в прятки со смертью, не пугает?

— Ну что вы, улыбнулся тот в ответ. — Я с ней, Игорь Михайлович, давно на «ты».

— Ладно, ладно, не обижайся, это я так. А теперь, Володя, — Зверев поднялся с табуретки, и прошелся по камере, — послушай внимательно… В ближайшее время будешь на свободе. Но до этого, придется потерпеть. И, пожалуйста, что будет происходить с тобой, ничему не удивляйся… А так, мы с тобой обо всем договорились, повторяться не будем… Удачи тебе, — Зверев подошел к Азарову, положил руки на его плечи, внимательно посмотрел в глаза, и крепко прижал к своей груди. Затем резко разжал объятья, и не оглядываясь зашагал к двери.

Лязг металла, скрежет закрываемого замка, и снова Владимир Чумаков, превратился в Филиппа Джексона.

Вечером в камеру ворвались несколько охранников, и ничего не объясняя, и ни о чем не спрашивая, избили его. Били профессионально. Ни один важный орган не был поврежден. Зато лицо было изуродовано до неузнаваемости.

Слова Зверева, — тому, что будет происходить с ним в ближайшее время, ничему не удивляться, он попросту забыл, и даже пытался оказать сопротивление. Но получив удар в солнечное сплетение, от таких попыток отказался.

Утром, он снова был в цитадели Пули Чархи. На этот раз его поместили в «одиночку».

Два дня не трогали. На третий в камеру пришел знакомый уже по первому допросу чиновник ХАДа. На этот раз он был один.

Он сочувственно посмотрел на заплывшие глаза Филиппа, ссадину на челюсти, покачал головой, и только потом спросил, будет ли он жаловаться на администрацию СИЗО, которая с ним так жестко обошлась.

— А кому я должен жаловаться, — усмехнулся Филипп, — вам что ли?

— Нет, не мне, — покачал головой чиновник. Дело в том, что мы решили обменять вас на сбежавшего в ваше посольство советского военнослужащего, и попросившего там политического убежища. Поэтому я снова повторяю вопрос: — будете ли вы жаловаться представителю вашего посольства, на жестокое к вам обращение?

— Мысли Филиппа лихорадочно закрутились в голове. Он никак не ожидал такого поворота событий.

— Вы уже вели с посольством переговоры? — спросил он.

— Пока нет.

— Ну тогда нам не о чем говорить, — отрезал Филипп, и испугался, что так ответил. С трудом справившись с замешательством, он словно извиняясь за свою резкость, добавил, — я просто хотел узнать, когда это все произойдет.

— Завтра рано утром вас снова доставят в СИЗО, там и произойдет ваша встреча с представителем посольства США. Если он подтвердит, что то вы гражданин США, тогда проблем с вашим освобождением возможно не будет. Лицо чиновника оставалось бесстрастным. Он явно не хотел замечать резких высказываний американца.

— Как понять ваше «возможно?». — Филипп в упор посмотрел на чиновника ХАДа.

В место ответа, тот лишь неопределенно повел плечами.

Он даже не понял, как его освободили. Услышал только два сильных хлопка. Когда впихивали в тойоту, он лишь тогда увидел горевший БТР сопровождения, и чадящий мотором «воронок», из которого его только что вызволили. Около бэтээра лежали двое сорбозов, которые судя по их попыткам приподняться, были ранены. Вот мелькнуло лицо лейтенанта, который сопровождал Филиппа, и петушиный голос которого запомнился ему навсегда. Лейтенант садился в джип и, как показалось Филиппу, даже улыбнулся ему.