Праздничная замена - страница 22

— Спи, кисунь. Отдыхай, — тихо шепчет мне Дима, целуя в макушку.

Проваливаюсь в сон тут же. За ночь мужчина будил меня еще пару раз ласками и поцелуями. Я не была против ни разу. Просыпаюсь часов в двенадцать. Тело ломит от непривычной позы. Дима обнимает меня рукой за талию, не давая упасть с кровати, так как большую часть спального пространства занято им. Вдруг раскрытая мужская ладонь укладывает мою голову на Димину грудь, и он произносит:

— Еще пять минут, и пойдем гулять.

— Хорошо, — сквозь смех произношу я.

Дима открывает один глаз и, поняв, что я не Бантик, начинает улыбаться. Для усиления эффекта я вытаскиваю язык изо рта и дышу как собака. Мужчина фыркает и усмехается.

— Прости. Обычно собакен спит со мной под утро.

— Я его понимаю, — усмехаюсь в ответ. — Ты не мог бы меня выпустить. Мне тоже надо по делам.

Дима чмокает меня в нос и раскрывает объятия. Скатываюсь в мужчины и, отыскав халат, надеваю его. Посетив все важные места, заодно умываюсь. Смотрю на себя в зеркало и понимаю, что не краситься вчера перед свиданием, было удачным решением. После интенсивных занятий сексом, а позже и принятия ванны, я бы выглядела как тихий ужас. Потому что моя прическа оставляла желать лучшего. Если к этому прибавить помятый макияж, картинка была бы очумелая.

Пока пытаюсь причесаться, слышу, что Дима тоже встал с кровати.

— Ты где? — доносится до меня мужской голос.

— В ванной, — кричу я.

Спустя мгновение дверь открывается и появляется довольный Дима. Пространство ванной позволяет спокойно стоять вдвоем. Бог секса в белье выглядит впечатляюще, хотя если честно, меня восхитила бы любая мужская обнаженная фигура в моей ванной.

— Привет, — говорит Дима, обнимая меня за талию и глядя в зеркало.

— Привет, — шепчу в ответ. Что-то трепещет во мне от его взгляда и объятий. Руки слабеют и опускаются, оставляя расческу в колтуне прически.

Дима осматривает меня с улыбкой и вдруг хватает расческу и аккуратно вытаскивает её из волос.

— Стой смирно, — говорит мужчина, улыбаясь, начиная расчесывать волосы с самых кончиков.

— Ты еще и парикмахер? — фыркаю я.

— Я дядя, который частенько собирает племяшку в садик, — спокойно сказал Дима, занимаясь расчесыванием. — Так что за последние два года я преуспел.

— Почему два? — удивленно спрашиваю. — Вике же шесть.

— Потому что до четырех лет она носила короткую прическу, — смеется Дима. — Ваня не парикмахер, и мы стригли Малую под пацана. Потом нам в садике сказали, что она дерется с мальчишками, которые её обзывали. Пришлось отращивать волосы, а мне научиться делать хвостики.

Я откровенно кайфую, когда все колтуны были вычесаны, и расческа мягко и нежно проходилась по волосам. Массаж головы это что-то.

— Готово, — весело говорит Дима, закончив свою работу. — Что на завтрак?

Это приводит меня в боевую готовность. Я-то обычно не завтракаю.

— А что ты хочешь? — удивленно спрашиваю Диму.

— Все что можно съесть.

— Яичница подойдет?

— Однозначно, — весело соглашается мужчина, когда я уже несусь на кухню.

Утро проходит спокойно. Кормлю мужчину завтраком, после мы собираемся в торговый центр в кино и по магазинам. Дима уверенно ведет машину в плотном потоке. Кажется, что весь город едет по магазинам. Я смотрю на мужчину и его салон и чувствую, что щеки покрываются румянцем. Вспоминаю свою последнюю поездку в машине Димы.

День проходит легко. Мы не пошли на девчачий фильм, а выбрали фантастический боевик. В кинотеатре как подростки держимся за руки. Для меня это не привычно, но волнительно. После пробежки по магазинам Дима восполняет утраченные сапоги. Перед выходом заходим в магазин чулочно-носочных изделий. Я выбираю колготы по размеру, пока Дима разглядывает пластиковые ноги на витрине.

— Я выбрала, — говорю задумчивому мужчине.

— А тебе эти не нравятся? — кивает он на экземпляр чулок. Черных со стрелкой сзади.

— Нравятся, — вскинув брови, отвечаю я.

Всем девчонкам нравятся такие чулки, вот только носить в люди такие не все решаются, а дома мне не для кого.

Дима уходит к кассе, и я понимаю, что он оплачивает мою покупку и свой выбор. Вау. Кажется, мне есть теперь, для кого подобный разврат одеть.