Праздничные размышления - страница 5

— Хозяйка! Это ты что? — грозно спросилъ онъ.

— Я ничего, Степанычъ…

— То-то, смотри у меня въ оба!

Василій погрузился въ себя, не переставая наблюдать за манерами хозяйки. Послѣдняя должна была бы выдти изъ избы, но она боялась шелохнуться. Она лихорадочно перебирала около печки вещи, чтобы наполнить чѣмъ-нибудь время. Но Василію положительно казалось, что съ ея стороны уваженія къ нему нѣтъ. Случайно повернувъ ногу, онъ почувствовалъ невыносимую боль; тогда онъ посмотрѣлъ на хозяйку и увидалъ, что она, попрежнему, стоитъ, какъ вкопанная. Онъ былъ глубоко возмущенъ такимъ безчувствіемъ. Онъ понялъ, что она не хочетъ даже взглянуть на него, а не то, чтобы дать поѣсть или спросить: чѣмъ ты боленъ, Степанычъ?

— Хозяйка! — сказалъ Василій.

— Что, Степанычъ?

— Гляди на меня!

Дормидоновна съ ужасомъ посмотрѣла.

— Я тебя, шельма! — заключилъ Василій свое подозрѣніе.

Дормидоновна промолчала. Она опустила глаза въ землю и затаила дыханіе. Лицо ея исказилось страданіемъ. А Василію показалось, что она смѣется.

— А-а! насмѣхаться надо мной, не уважать? — закричалъ онъ и принялся колотить Дормидоновну.

На шумъ прибѣжали дѣти; онъ ихъ вытолкалъ. Пришелъ отецъ, онъ и его прогналъ. Онъ такъ остервенѣлъ, что Дормидоновнѣ пришлось бы худо. Но двѣ изъ сосѣднихъ бабъ прибѣжали, выручили Дормидоновну и вытолкали Василья за дверь избы. Онъ еще долго бродилъ вокругъ своего дома, пробуя ворваться, но его прогоняли.

На ночь онъ пошелъ въ хлѣвъ: очень отдохнуть захотѣлось. Тамъ онъ сначала успокоился; его клонило ко сну. Но боль въ ногѣ начала уже сильно давать знать о себѣ, а чувство обиды неотлучно сидѣло въ немъ. Онъ присѣлъ въ уголъ на навозъ и съ большимъ недоумѣніемъ смотрѣлъ на противоположную стѣну. Зачѣмъ его обижаютъ? — думалъ онъ и вспомнилъ ехидство Прохорова, его насмѣшки и зубъ бороны и проч., вспомнилъ и заплакалъ, и слезы тихо катились по его щекамъ. Зашевелились другія воспоминанія. Въ волости его прошлый мѣсяцъ обругали и пригрозили отпороть за безчувствіе къ уплатѣ долговъ. Таракановскій баринъ обманулъ на полтину, а когда онъ пикнулъ, его же обругали. Такъ и во всѣхъ случаяхъ. Намеднись повезъ въ городъ продать сѣно, купецъ обманулъ, облаялъ, и его же спровадилъ въ часть за буйство. Дорогой прибили — прибили и на мордѣ кровь осталась. «Зачѣмъ меня обижаютъ?» — твердилъ Василій, и слезы продолжали струиться по его щекамъ.

Онъ продолжалъ смотрѣть на противоположную стѣну и все припоминалъ. Въ памяти проходили разнообразныя обиды: только обиды, милліоны обидъ! Цѣлая жизнь представлялась сплошнымъ оскорбленіемъ. За что? Онъ вѣдь человѣкъ… А есть-ли хоть одинъ, который хоть разъ молвилъ бы ласковое слово? «Васька, молъ, такъ и такъ, дружище… по человѣчеству… терпи, голубчикъ!» Такъ нѣтъ такого человѣка., и никто не сказалъ ласковаго слова. Одно тебѣ названіе — свинья, напримѣръ… Василій громко зарыдалъ. Онъ довелъ себя воспоминаніями до той степени, когда недостаточно обыкновеннаго дыханія, когда грудь высоко поднимается. И слезы продолжали струиться по его щекамъ и капали въ навозъ. Потомъ онъ задремалъ, притихъ и успокоился. Тогда въ хлѣву настала тишина:, раздавались только храпъ и сопѣнье, которыми Василій втягивалъ въ себя воздухъ навоза.

Праздникъ кончился.

На другое утро Чилигина разбудила Дормидоновна извѣстіемъ, что открылся недалеко хорошій заработокъ: можно заработать «рубль въ день, а кормятъ сколько хочешь». Это въ имѣніи Шипикина, одного изъ окрестныхъ помѣщиковъ. Чилигинъ былъ разбуженъ этимъ съ неба упавшимъ оповѣщеніемъ; онъ еще не успѣлъ хорошенько продрать глаза, какъ уже сообразилъ, что надо бѣжать со всѣхъ ногъ, иначе другіе перебьютъ представляющійся кусокъ. Вольные заработки въ этой мѣстности были немногочисленны, ограничиваясь сдираніемъ лыкъ, тасканіемъ бревенъ съ плотовъ на землю, пилкой этихъ бревенъ и прочими случаями, большую часть которыхъ посылалъ случай, какъ, напримѣръ, неожиданную поимку волка. Но мужики не обезпеченные на лѣто собственною работой, — а къ такимъ именно и принадлежалъ Василій Чилигинъ, — не обращали вниманія на то, вольный-ли представлялся заработокъ, или не вольный — они ловили упавшій съ неба кусокъ, рыская за нимъ по всѣмъ окрестностямъ и перебивая его другъ у друга съ тѣмъ остервенѣніемъ, примѣры котораго можно найти только въ зоологической жизни. Не вольные заработки находились въ рукахъ Тараканова и Шипикина, и къ нимъ мужики гуртами шли, часто не разумѣя смысла ихъ заработка.