Праздник урожая - страница 6
Дядя Яша собирал фотографии. На стенах в его квартире висело их множество. В основном это были портреты, черно-белые, любительского качества. Периодически дядя Яша вешал на стену новые — откуда они брались, мы не знали. Я думал, и мы это даже обсуждали с пацанами, что, может быть, это портреты его родственников.
— Например, — говорил я, — у него есть родственники, они живут в другом городе, он с ними переписывается, и они ему шлют свои фотки.
— Более того! — говорит в ответ мой друг Боря Кац. — Может, он ищет и находит своих предков. Устанавливает свое происхождение. Это называется — генеалогическое дерево.
Славик очень не любил, когда Боря так говорит: «это называется».
— Че за дерево?! Че ты гонишь? — наступал тогда Славик на Борю. — Ты видел, сколько он этих чертей у себя по комнатам развешал?! Это не дерево, это целая роща!
Действительно, для «родственников» — фотографий было слишком много, это был уже, скорее, клан. Но на члена клана дядя Яша не был похож. Он был похож на синяка — это от глагола «синячить», то есть пить. Дядя Яша был одним из самых заядлых синяков нашего двора и всей улицы. У него была и самая большая доля в дворовом винном фонде, потому что возле его дома росло очень много винограда.
И наконец, рядом с бочкой в тот день, в праздник урожая, — стоял Мош Бордей. Мой дед. Ему было тогда девяносто с лишним. Сколько себя помню, его возраст звучал так: девяносто с лишним.
У Мош Бордея в раннем детстве были сильно поломаны ноги — попал под телегу. Он остался калекой. Всю жизнь хромал. Зато у Мош Бордея крепкой, как дуб, была верхняя половина тела. Он был плечист и мускулист, как гимнаст, при этом действительно здоров — никогда ничем не болел, дрова рубил самой холодной зимой во дворе, в нательной белой майке, сидя, одной рукой. Так и вижу эту картину: кладет здоровенное сучковатое полено, которое, кажется, столько заключает в себе крепости, что не взорвать и бомбой такое полено, ставит его на специальный пень для рубки дров, пень, похожий на коренной зуб, замахивается одной рукой, крякает и ка-ак жахнет топором в центр полена, откуда годичные кольца расходятся. И все. Топор воткнут в пень, а две половинки полена лежат слева и справа в снегу.
Мош Бордей был потомственный винодел — от этого дела питались, росли, процветали, разорялись, погибали, и снова рождались, и вырастали, и процветали, и погибали все его предки. Однажды мы с Борей и Славиком решили подсчитать, сколько за свою жизнь выпил Мош Бордей.
— Интересно! — первым предложил математический эксперимент, конечно, пытливый ум Бори Каца. — Сколько твой дед выпил вина за свою жизнь?
— Не знаю, — говорю я. — Много.
— Ну хорошо. Сколько он выпивает стаканов каждый день? — разгорается научное любопытство в Боре.
— Ну утром — два, днем — два-три, вечером — четыре-пять, — оглашаю я общеизвестные факты.
— Десять стаканов. Так, хорошо, — начал подсчет Боря.
— В праздники — больше! — возражает Славик, в котором, как оказалось, тоже не дремлет беспристрастный ученый.
— Праздниками мы пренебрегаем, это называется — среднее значение! — говорит Боря.
Славик недобро, плохо смотрит на Борю — он не любит, когда Боря так говорит: «это называется».
— Теперь умножим на количество дней. Сколько лет твоему деду? — рвется к истине Боря.
— Не знаю, — честно отвечаю я.
— Хорошо, возьмем среднее значение — сто лет, — говорит Боря. — За год он выпивает: 365 дней умножить на 10 стаканов, получаем 3650 стаканов. В стакане двести грамм, это получается 730 литров. Теперь умножим 730 литров на сто лет, получается — семьдесят три тонны! — восхищенно заключает Боря.
— Слышь! — возражает Славик. — Он че, по-твоему, как родился, так каждый день по десять стаканов долбит?
— Да, — признает Боря. — Первые годы жизни следует вычесть. Но сколько первых лет жизни — твой дед не пил?
— Не знаю, — говорю я. — Ну… Лет пять, может.
Дед почти не ест. Это совершенно особенное состояние организма — это не алкоголизм, это более высокая, космическая форма взаимодействия человека и винограда, когда достигается полная гармония стимулятора и стимулируемого. То есть от вина организм получает все необходимые питательные вещества. Почти исключается, таким образом, потребность в еде. В ней Мош Бордей, тем не менее, толк знал — за праздничным столом если и прикасался к мясу, так только к тому, которое еще час, от силы пару часов назад — бегало по двору, будучи курицей. Вообще, мой дед знал толк во всем, чем занимался, все умел делать своими руками, причем не только любую мужскую работу, но и многую женскую — он лихо шил на машинке, вышивал и вязал и отлично готовил: молдавскую, болгарскую, румынскую, венгерскую, еврейскую, гуцульскую, гагаузскую, в общем, любую представленную в этой местности национальную кухню.