Предать по-русски: короткая история российского коллаборационизма

История государства российского, сформировавшегося вокруг Москвы, началась с предательства. В 1327 г. московский князь Иван Данилович (внук Александра Невского) принял активное участие в подавлении антитатарского восстания, вспыхнувшего в Твери. Он одним из первых прискакал в Сарай с известием о том, что тверичи перебили золотоордынских налоговиков-баскаков и сопровождавший их воинский контингент.

Выслуживаясь перед ханом, московский князь лично повел татар на восставшую Тверь. А когда, после разгрома, тверской князь Александр бежал в Псков, то Иван потребовал от псковитян выдать беглеца. Причем, тут Москва впервые использовала в политических целях церковь: митрополит Феогност пригрозил псковитянам анафемой, если те ослушаются. Но псковитяне послали подальше и московского князя, и вляпавшегося в политику клирика, а тверского князя с миром отпустили в Литву.

За верную службу московский князь получил ярлык на великое княжение и право сбора дани со всей Северо-Восточной Руси. На этой службе он так отличился, что был прозван Калитою (сумка для денег). Собирая «ордынский выход», часть собранных средств князь оставлял себе. С такого крысятничества и началось возвышение Москвы.

Впоследствии российские историки исписали тонны бумаги, оправдывая предательство Ивана Калиты. Дескать, тот проявил дальновидность, понимая, что время для свержения золотоордынского ига еще не настало. Может, и так. Как говорил один позднесоветский киногерой, «вовремя предать – это не придать, вовремя придать – это предвидеть». Но в отношениях с Золотой Ордой ее московские вассалы далеко не всегда демонстрировали желание сбросить ненавистное татаро-монгольское иго.

Царь Иван IV Грозный взялся централизовать государство крутыми методами. Маниакально жестокий монарх (в детстве он развлекался тем, что сбрасывал с колокольни кошек и собак, а когда подрос – «человеков стал уроняти») всюду видел измену и стремился нанести по ней превентивный удар. Сопротивление своей власти – реальное и мнимое – он подавлял такими методами, что кровь в жилах стыла даже у видавших виды современников.

Историки до сих пор ведут споры о том, какие задачи стремился решить царь с помощью опричников – странной смеси бандитcкой бригады, мужского монастыря и гей-клуба. Боролся-то он с боярской изменой, однако от террора «царского НКВД» больше всего страдали простые люди.

Ответной реакцией на творимый царем кровавый беспредел стал коллаборационизм. По свидетельству иностранцев, в Московии тогда многие были бы рады иностранному вторжению, лишь бы положить конец ужасному правлению грозного царя.

Предтечей генерала Андрея Власова стал князь Андрей Курбский. Один из ближайших сподвижников Ивана Грозного – во время Ливонской войны (1558-1583) Курбский командовал армией и был воеводой Юрьева (Тарту). В 1563 году, страшась царской опалы, князь перешел на сторону противника.

Благодаря стихотворению Алексея Толстого «Василий Шибанов», сложился образ перебежчика-одиночки, за которым последовал разве что верный слуга (да и тот царские войска называл «нашими»). На самом же деле, Курбский перешел на сторону литовцев вместе с довольно большим отрядом, во главе которого впоследствии принимал активное участие в боевых действиях. Зная все о своем новом противнике, Курбский наносил царским войскам чувствительные потери.

Впоследствии, в ходе переписки с царем, князь Андрей оправдывал свой поступок тем, что царь хотел его казнить. В ответ Иван IV уверял, что убивать князя он не собирался, ну, а хоть бы и убил – на то он и царь, а Курбскому бы зачлось на том свете как невинноубиенному.