Предательство - страница 11

Он опустил руку на бедро и ощупал «подарок» покойного Рурака Гистера.

— Стоит рискнуть, — настаивал Мэлдред. — Целительница обязательно попробует спасти тебя в обмен на богатства, к тому же, скорее всего, волшебные.

— Ладно, согласен! — решился Дамон. — Пусть эта Мудрость не более чем красивая сказка, славная добыча никогда не помешает.

— Добыча? — Это было сказано на человеческом языке одним из соседей-людоедов, который незаметно подошел и теперь склонился над пергаментом.

— Что за добыча? Что за карта? — Рядом возник второй людоед. Он ухмылялся, обнажая пожелтевшие обломанные зубы.

— Карта, — заявил первый на родном языке. — Хочу ее.

Мэлдред, понявший, о чем идет разговор, встал, свернул пергамент и посоветовал сородичам не лезть не в свое дело.

Грозный Волк обнажил меч, тем самым дав другу возможность спрятать карту.

— Разговор окончен, — заключил Дамон.

Мэлдред подтвердил сказанное, поднеся кулак к лицу стоявшего ближе к нему людоеда. Два человека быстро покинули таверну.

— Вот тебе и свинья на обед, — на ходу сказал Мэлдред, пока они бежали вниз по узкой грязной улице.

Грозный Волк отмахнулся:

— Да я и не особо голоден. Кроме того, такой город мне совершенно без интереса. На пути из этой проклятой страны нам еще должны попасться места, где людей больше. И желательно — женщин.

— Сладкий мой, не пора ли нам зажечь огонек? Да такой, что рядом с ним жаркий летний день, что выдался нынче, покажется вьюжной зимой.

Дамон не ответил. Он, не отрываясь, всматривался черными очами в светло-голубые, как волны океана, глаза женщины, в уголках которых собрались тонкие морщинки, напоминающие следы птичьих лапок. Густо положенные на веки ярко-фиолетовые тени напомнили Грозному Волку Рикали, полуэльфийку, с которой он раньше водил компанию и которая, несмотря на то, что была значительно моложе, достигла куда больших высот в украшении своего лица. Когда Дамон отвел взгляд, женщина моргнула и встряхнула головой, словно хотела разогнать остатки дурного сна.

— Какой ты странный. Мог бы быть чуть приветливей, сладкий мой. Ну, улыбнись же Эльсбет пошире, чтобы зубки показались. Мне нравятся мужчины, у которых все зубы на месте.

Женщина приподнялась на цыпочки и чмокнула Дамона в кончик носа, оставив след кармина. Заметив, что угрюмое выражение не сходит с лица мужчины, она насупилась.

— Ты даже усмехнуться не хочешь, сладкий мой. Ну, хоть чуть-чуть, — ворковала она. — Ты заставляешь меня думать, что я утратила шарм. Все, кто проводил время с Эльсбет, всегда улыбались.

Дамон оставался невозмутимым.

Эльсбет обиженно выпятила нижнюю губу и раздраженно сдула упавшие на лоб кудряшки:

— Ладно. Пожалуй, я знаю, как растормошить тебя. Вот погоди минутку! Сейчас почувствуешь прикосновение «Страсти Палантаса», и твоя кровь забурлит.

Эльсбет подошла к подносу, поставленному на высокий узкий столик, — широкие округлые бедра плавно покачивались в такт шагам. Отыскав бутылочку из голубого хрусталя, она обильно смочила благовонным маслом шею и мочки ушей; тоненькая струйка сбежала в вырез платья. Повернувшись, женщина принялась кокетливо разглядывать Грозного Волка.

Дамон сидел на краю продавленной кровати, пахнущей плесенью и высохшим пивом. Комната пропиталась неистребимыми запахами гнилой древесины и дешевых притираний, к которым теперь добавилось мускусное благоухание «Страсти Палантаса». От всех этих ароматов и приличной порции рома со специями голова у Дамона шла кругом. На маленьком табурете, в нескольких футах от кровати, обнаружился тазик с водой. Грозный Волк решил окунуть туда голову, чтобы привести чувства в порядок, но стоило ему подняться, как ноги подкосились, а тело словно налилось свинцом.

На стене над тазиком висело большое зеркало в позолоченной раме. Отражение в помутневшем стекле рисовало жутковатый портрет: высокие скулы, туго обтянутые кожей, ввалившиеся щеки и залегшие под глазами тени, придававшие лицу изможденный вид. Тонкий серповидный шрам, начинаясь от правого глаза, пересекая щеку и исчезал в плохо подстриженной бороде, такой же черной, как и спутанная грива волос, ниспадавшая на широкие плечи. Но даже несмотря на такое состояние, Дамон выглядел молодым и сильным: на руках и ногах перекатывались литые мускулы, под рубахой рельефно вырисовывался мощный торс.