Предел тщетности - страница 22

Но вернемся к разговору с Танькой. Я поведал, что она сможет увидеть зверя бегущего на ловца через полтора часа, ежели не сдох аккумулятор и машина заведется. Коли придется добираться своим ходом, то зверюга будет минут через сорок. Не встретив возражений с ее стороны, стал скоренько собираться в путь дорогу, чувствуя мандаж — я не выходил из дома почти полгода. Почему я ей позвонил, сам не знаю. Сон ли в руку или звонки вчерашние с интервалом в тридцать минут послужили причиной моему очередному появлению на авансцене Танькиной жизни, черт его разберет. Сам себе я напоминал беззаботного пса на цепи, блуждающего по двору, не ощущая ошейника, пока цепь не натянулась струной, напоминая, в каком углу находится будка, где миска с едой и ласковая рука хозяйки.

Две пары джинсов, в которые я попытался впихнуть разжиревшее тело, вконец испортили утреннее настроение. Ноги пролезали в брючины, но как только я намеревался застегнуть гульфик, обреченно понимал, что терплю полное фиаско в попытке выглядеть более не менее прилично. На смену легкому мандражу с ознобом пришла пустыня Сахара — пот тек с меня ручьями, крупные капли повисли на бровях, соленой змеей пробежали по уху, неприятно щекоча, спина, будто в парилке, покрылась бисеринками влаги. Тело бросило в жар и тут же остудило дождем, дождь принес прохладу и странный запах болота. Я принюхался, к мертвой болотной сырости присоседилась вонь живого беспородного козла в период гона. Более неудачной ароматной композиции я себе даже представить не мог — едкий до тошноты запах буквально выворачивал меня наизнанку. Захотелось распахнуть окна, балконную дверь, сунуть голову в духовку, закрыть глаза и открыть газ, лишь бы перебить козлиное амбре исходящее от меня. Я морально был готов пойти на попятную, оставить попытки вырваться из пропахшей мной квартиры, но третью пару брюк после долгих мытарств, все-таки сумел натянуть на себя. Напялил штаны со скрипом, сделав глубокий вдох, втянув максимально живот, красный в разводах синих вен, как ландшафт Марса с высохшими руслами рек.

Усилия, потраченные на засовывание пуговицы в прорезь, напоминавшие похмельные потуги слепого вдеть нитку в угольное ушко, наконец-то увенчались успехом.

Пуговицу вывернуло вбок, достаточно было легкого покашливания, чтобы она пулей, выпущенной из ружья, сразила бы наповал кота лежащего на диване. Кот кстати не спал, а внимательно следил за манипуляциями хозяина с джинсами — как только они достигли финальной стадии, животное стремительно покинуло лежанку и исчезло в коридоре, оставив на память клок рыжей шерсти и полный презрения кошачий взгляд.

Посмотрел на часы, в это время я уже должен быть у Таньки, напялил просторный свитер крупной вязки, кое-как всунул распухшие ступни в ботинки, накинул куртку и уже перед выходом вспомнил, что в карманах гуляет ветер. Вернувшись в комнату, полез в драгоценную заначку в томике Майн Рида и обнаружил там всего лишь две купюры по сто рублей. Охватившая меня оторопь была посильнее изумления доктора Ватсона открывшего пустой ларец с драгоценностями. По моим прикидкам в заначке должно было находиться как минимум тысяч пять. Сегодняшнее утро подкидывало сюрприз за сюрпризом, будто неведомая сила очень не хотела, чтобы я выходил из дома, суля еще большие неприятности впереди. Делать нечего, за неимением гербовой, пишем на простой. Кто ты есть, Никитин, как сказал лиловый черт — дерьмо на палочке — вот и соответствуй. Никогда еще я не ехал в гости к женщине с такой мизерной, можно сказать, позорной суммой денег в кармане. Спускаясь в лифте, я стал мучительно прикидывать, что можно купить в подарок на две сотни, по всему выходило — лучше нарисоваться с пустыми руками, чем выдержать ехидный Танькин взгляд, когда она будет принимать пакет с четырьмя бутылками дешевого пива, на большее при таком денежном изобилие фантазии не хватало.

Вышел из подъезда, и весеннее солнце ударило в глаза, двор так ошеломил меня бесконечным открытым пространством, что я несколько минут стоял, прижавшись спиной к металлической двери, переводя дух. Собрав остатки воли в кулак, я сделал десять шагов по направлению к стоянке, остановился и попытался закурить. Руки дрожали, пальцы стали деревянными — у меня долго не получалось вытащить сигарету из пачки, зажигалка отказывалась высечь живительный огонь, не в силах противостоять холодному ветру. Помощь пришла, откуда не ждали — из подвала, бренча алюминиевым ведром, вышла дворничиха Роза, московская татарка, местная достопримечательность, последний рубеж обороны привычной жизни перед нашествием пришлых варваров.