Предел тщетности - страница 45
— Раз тебе Шоколадница по статусу не подходит, пойдем в Шатер.
— По статусу мне скоро на скамейке куковать придется.
— Никитин, не прибедняйся.
Всем известно, что я недолюбливаю общепит — под какой бы шикарной вывеской он не маскировался, суть его остается одна — незнакомые люди делают вид, что пытаются осчастливить любой ценой, но за твой счет. В небескорыстном рвении они почти ничем не отличаются от телефонных террористов, мечтающих вправить спину, по ходу запудрив мозги с той лишь разницей, что ресторанные работники не стоят на улице и не хватают за рукав, а терпеливо ждут, когда ты добровольно попадешь в расставленные сети. Ни один великий ресторатор, если его прижать к стенке как следует, а не понарошку, не даст голову на отсечение, что в его заведении официант тайком не плюнет вам в суп. Жена считает гипертрофированное отвращение к еде приготовленной чужими руками, перетекающее в мизантропию к владельцам этих рук следствием глубокой психологической травмы, что я получил на овощной базе еще в советские времена, когда увидел как пьяный кладовщик ссыт в бочку с квашеной капустой. Она права лишь отчасти, тот случай послужил отправной точкой в длинной цепочке обескураживающих наблюдений за человеческой натурой.
Если уж совсем кишки наружу, то я забыл упомянуть в рассказе маленькую деталь — рядом с кладовщиком на деревянном бортике стоял его собутыльник Никитин и мочился, радостно наблюдая, как струя взбивает пузырьки в рассоле.
— Не беспокойся, выпить там приносят, — Макар подтолкнул меня кулаком в спину.
Мы пересекли бульвар, поднялись по ступенькам и зашли внутрь. Как я и предполагал, кафешка была обычной чистой столовкой с круглой вешалкой у входа и столиками, понатыканными в хаотичном порядке. Народу было мало, мы прошли в зал для курящих, в чем разница между зонами для тех и других, я понять не в состоянии — места впритык друг другу — выпусти посильнее дым, долетит до противоположной стены.
Заказали водки, на запивку пару коктейлей мохито, салат и пасту болоньезе. По мне так это макароны по-флотски, сверху присыпанные сыром, но раз написано, пусть будет болоньезе. В общем, достаточно прилично за такие деньги, главное нет музыки, а телевизор над головой, пожалуй, не счет. Выпили за встречу, погоняли макароны по тарелкам, есть не хотелось. По бульвару тихо плыл московский день, несуетливый, расслабленно заглянувший в окно, чтобы понаблюдать, как два старых приятеля начнут портить друг другу настроение, ковыряясь в чужой смерти, потому как именно за этим меня и позвал Макар. Я молчал, предоставляя Славке право первым откинуть щеколду и толкнуть калитку.
— Что ты думаешь по поводу Мишкиной смерти? — Макар не стал ходить вокруг да около.
— Ничего. Танька мне вчера сообщила, я и не думал вовсе, занят был, — уточнять, чем был занят, я не стал.
— У тебя, между прочим, лучшего друга убили.
— Угу, лучшего. После Гитлера.
— Слушай, что ты со мной-то кокетничаешь? Я ж тебя как облупленного знаю.
— Макар, ну правда не думал. Нажрался вчера, как от Таньки приехал. Может чего и ворочал в голове, сейчас вспомнить не могу. Все же думают, что я сплю и вижу, как бы отомстить Мишке. Но Мишки давно нет, он умер полгода назад, а вчера факт его смерти подтвердился. Замечу в скобках, сгинуть в моих глазах было его личное желание. Вот и все. Да и что мне думать? Я в свое время голову сломал, пытаясь разобраться, почему он так поступил, прокручивал туда-сюда, толку никакого. И злоба моя только для форса. Каждый в жизни получает то, что заслуживает. Ты же вон отсидел исключительно по собственной дурости, скажешь, нет?
— А по чьей же еще, — засмеялся Макар, засмеялся открыто без тени сожаления, — Рита мне теперь дочь привозит погостить на пару месяцев в году, не из сочувствия конечно. Правы китайцы — надо бы просто сесть на берегу и подождать.
— Считай, что я так и поступил. Только не предполагал, что течение такое быстрое. Вру, конечно. Думал, прибьет волной к берегу бутылку, а внутри записка, типа прости, и чек на два миллиона. Так ведь нет, вчера сообщили, Мишкины штиблеты из воды торчат.