Предисловие к жизни - страница 7

Хочу вспомнить, Борис, еще раз ту немецкую сушилку — с ней связано памятное событие. Хотя тебе и не нравилась тяжелая и изматывающая работа, ты почти уже привык к ней и не с таким отчаянием, как вначале, заступал в смену. Однако — что скрывать? — и обрадовался же ты, когда пришлось расстаться с сушилкой! Вспоминаешь?..

Ты подставлял под бункер пустые чайники, оттаскивал наполнившиеся, щупал, не нагрелся ли шнек, лил солено-горькие слезы, откашливал и отплевывал попавшиеся в глотку едкие пылинки.

Ты нагнулся, чтобы в очередной раз ухватить тяжелый чайник и тащить его, — где-то наверху гулко ж-ж-жахнуло, из конуса вымахнул с протяжным воем малиновый столб пламени. Пламя развернулось в гигантский маков цвет и повисло между чайником и бункером.

Горячим вихрем тебя кинуло в сторону, ты ударился о стенку камеры и перестал различать что-либо в смеси горького дыма и пыли. Смрадный и жаркий дым этот обжег горло, ты лихорадочно стал искать выход и, не находя, заметался. Услышал привычное шуршанье вала, перехлест ремня и подумал: надо же остановить машину. Ты не побоялся проскочить рядом с огненным цветком, нащупал в углу рубильник и остановил машину.

После этого кинулся к выходу и опять не нашел его. В ужасе ты бился всем телом о стенку, колотил в нее кулаками до тех пор, пока все кругом стало не белесым, а черным. Первый раз в жизни тебе привелось потерять сознание.

Ты очнулся от боли, холода и неудобного положения тела: Дронов усердно делал тебе искусственное дыхание, а рослая тетка в белом халате обильно и бестолково поливала тебя холодной водой. Двое пожарных в своем железном брезенте монументально стояли по обе стороны от тебя, уставив брандспойты в камеру, — они тоже не жалели воды. Толстыми сверкающими струями она летела по воздуху к огню и грязными ручьями вытекала по полу обратно, к твоим ногам. Костя и Ваня сиротливо выглядывали из-за широкой спины Дронова, — кажется, они уже оплакивали тебя.

Запечатлев эту картину одним взглядом и навсегда, ты оттолкнул Дронова и вскочил.

— Потише, милок, поаккуратнее, — сказала медицинская тетка. — Идем в медпункт, полежишь, попьешь молочка, смажу твои ожоги. Возможно, придется лишить тебя прически.

Все задвигались, едва ты очутился на ногах. Твои товарищи виновато улыбались. Дронов подмигнул, потискал тебя в крепких объятиях и рассказал:

— Ты мешком вывалился из камеры, когда мы прибежали сюда на гулкий удар.

«Это я случайно вывалился из камеры, случайно уткнулся в дверь», — содрогаясь, подумал ты.

— Хватит воды, огня давно нет! — крикнул Дронов пожарникам.

Он зашел в камеру и через минуту вышел оттуда вместе с Пряхиным, Нусбаумером и каким-то лохматым парнем. Они были мокрые и смешно, по-собачьи отряхивались.

— Трение сухих частиц кислоты возбудило электричество. Оно дало искровой разряд, который воспламенил распыленную массу кислоты. — Пряхин громко и уверенно сказал это. Ты с интересом узнал причину аварии. А химик спрашивал у Нусбаумера: — Вы не согласны с таким объяснением аварии? Изложите вашу точку зрения.

Нусбаумер покачивал головой, но точку зрения не излагал, видимо, за неимением ее. Пряхин подошел к тебе, вытирая мокрое лицо платком.

— Испугались? Такая громовая штука кого хочешь испугает.

В мгновение пришло нестерпимое ощущение ужаса, ты готов был бить кулаками в железную стенку камеры («Нет выхода отсюда… Я погиб… Мама!»). Пряхин не сводил пристального, изучающего взгляда, и тебе захотелось удрать куда-нибудь подальше.

— Семен Федорович, он ведь сумел выключить машину, — сказал Дронов, приходя тебе на выручку.

— Значит, способен человек не терять присутствие духа в момент опасности — производственнику без этого нельзя.

Пряхин по своему обыкновению пожевал губами, покатал желваки на скулах и усмехнулся: около сушилки собралась изрядная толпа. Вот так всегда на производстве: люди не убегают от опасности, а, наоборот, со всех сторон бегут на помощь. И у паренька, к счастью, не больно испуганный вид.

Строгим голосом Пряхин распорядился:

— Расходитесь, друзья, по местам: работа ждет. Вернее, она не ждет.