Предпоследняя правда - страница 13

Почти без звука – им хватило ума хоть на это – комитетчики вошли друг за другом в гнездо, где сразу же стало тесно. Как только дверь за ними закрылась, Йоргенсон сказал:

– Так вот, президент, что мы решили. Мы сидели ночью до четырех, обсуждая все это дело.

Он говорил тихо, жестко и очень решительно.

– Какое дело? – спросил Николас, хотя он и так догадался.

– Мы устраним политкома, этого Нанса. Инсценируем драку на двадцатом этаже, пробраться туда очень трудно, потому что по пути везде навалены ящики с деталями оловяшек. Чтобы подняться и нас там разнять, ему потребуется не менее получаса. И это даст тебе время. Время, в котором ты будешь нуждаться.

– Кофе? – предложил Николас, выходя на кухню.

– Сегодня, – сказал Йоргенсон.

Ничего ему не отвечая, Николас неспешно пил кофе. Больше всего ему хотелось быть сейчас в ванной. Чтобы закрыться на защелку и чтобы никто не мешал: ни Рита, ни брат, ни его жена – никто из них до него бы не добрался. Даже Кэрол. Ему хотелось, ну хотя бы на пару минут, запереться от них ото всех. Просто сидеть в одиночестве и слушать тишину, просто существовать. И тогда, возможно, он смог бы подумать. Найти себя. Не Николаса Сент-Джеймса, президента асептического бака «Том Микс», а себя как человека. И тогда бы он, наверное, понял, прав ли комиссар Нанс и всегда ли надо подчиняться закону. Или права Кэрол Тай, что происходит нечто странное и неправильное, чему подтверждением ее записи речей, произнесенных Янси за последний год. «Ку де гра», – думал он. То, что сейчас здесь происходит, как раз оно и есть, смертельный удар по башке.

С чашкой в руке Николас повернулся и взглянул на комитетчиков.

– Сегодня, – передразнил он Йоргенсона, которого не очень любил; Йоргенсон был из этих здоровяков с бычьей шеей, любителей пива.

– Мы знаем, что нужно поторопиться, – сказал Халлер.

Он говорил тихо, с оглядкой на Риту, стоявшую перед зеркалом; ее присутствие действовало ему на нервы, как, впрочем, и всему комитету. Конечно, они боялись, боялись полиции, боялись политкома. И все же они пришли.

– Давайте я опишу вам, какое положение сложилось с искусственными органами, – начал Николас, но его тут же перебил Фландерз.

– Мы знаем все, что нам нужно знать. Все, что мы хотим знать. Послушайте, президент, мы раскусили их замысел.

В глазах комитетчиков читался гнев, смешанный с безнадежностью; в маленьком – да собственно и не маленьком, а просто стандартном – гнезде Николаса было душно от их нервного страха.

– Чей замысел? – спросил Николас.

– Шишек из Эстес-Парка, которые всем заправляют, – сказал Йоргенсон. – А уж кто там конкретно, можешь спросить у мелких бандитов вроде этого Нанса.

– Ну и что же это за замысел?

– Дело в том, – сказал Фландерз, который от страха и напряжения начал заикаться, – что им не хватает пищи, а потому они ищут предлога прикрыть кой-какие из муравейников и вынудить жителей подняться на поверхность, где все они благополучно сдохнут. Мы не знаем, скольким муравейникам суждена такая судьба. Может, многим, а может, и не очень – смотря как там у них с производством пищи.

– Так что ты видишь, – сказал Николасу Халлер (его голос зазвучал громче, но тут же, после тычка, полученного от соседа, упал до шепота), – им нужен предлог. И они получат этот предлог, когда мы перестанем выполнять план по выпуску оловяшек. А прошлой ночью после этого репортажа об уничтожении Детройта, когда Янси объявил, что планы будут увеличены, вот тогда-то мы все и поняли – они поднимут план, и все муравейники, которые его не выполнят, будут прикрыты. Например – мы. А там… – он указал на потолок, – мы умрем.

– И вы хотите, чтобы Николас пошел за искусственной поджелудочной и умер еще раньше, – резко сказала Рита, все еще продолжавшая причесываться.

– Миссис Сент-Джеймс, – повернулся к ней Халлер, – он же наш президент, мы его избрали, и вот для того мы его и избирали, чтобы он нам помогал.

– Ник вам не добрый дедушка, – сказала Рита, – и не волшебник. И не шишка из правительства. Он не умеет делать искусственные железы. Он не может…

– Вот деньги, – перебил ее Йоргенсон, передавая Николасу толстый белый конверт. – Сплошь запдемовские пятидесятки, четыреста штук. Итого двадцать тысяч долларов. Прошлой ночью, пока Нанс спал, мы обошли весь муравейник и собрали.