Преграды любви - страница 6

— Можете зайти в дом, если, конечно, вы не против, — иронично, но дружелюбно бросила Алекс, уходя, и предоставила Тревису решать очередную дилемму.

Он постоял еще с минуту в легком раздумье. В ней есть что-то необычное, возможно, это удивительная успокаивающая невозмутимость и ясность во всем, что она говорит и делает. Не это ли так притягивает его к ней?

Тревис нахмурился. До сих пор всякое влечение или привязанность означали для него ненужные заботы и неприятности. Нет, не те отношения, что обычно решались очень просто: «Ты мне нравишься — давай переспим». Зов плоти, физическое влечение были вещами одинаково понятными для партнеров, лишенных комплексов. Таких отношений он не страшился. Но когда произносились слова «любовь», «счастье», «вдвоем навеки» или подобные им и появлялись иллюзии, которыми любит себя обманывать большая часть человечества, он пугался и старался не доводить до этого.

На его глазах погубила свою и, в сущности, его жизнь, мать, гоняясь за фантомами, иллюзией счастья «вдвоем». Нет, к этому он не стремился, по крайней мере, сейчас. Алекс Райт со своей спокойной рассудительностью, нежной кожей и уютным домом бесспорно привлекает, но этим она и опасна. А у него сейчас одна задача — отомстить за смерть Джоэла.

Он прекрасно понимал, сколь нелепо оставаться во дворе в такую темень. Что он этим хочет доказать? Что его умыкнули? Поэтому, горестно вздохнув, Тревис прихватил с собой пару оставшихся воздушных шаров, на сей раз уважительно закрыл дверцу «феррари» и направился к дому.

— Так что же все-таки произошло? Бриллианты у тебя?

Тревис отодвинул от уха трубку, пережидая, пока Макгрегор отведет душу. Он стоял, прислонившись к мойке, скрестив ноги в ковбойских сапогах, и беседовал по телефону с шефом, одновременно с удовольствием изучая кухню Алекс. Огромная, занявшая всю заднюю половину дома, она была веселой и светлой то ли от голубых с белым стен, то ли от натертого до блеска дубового пола. В ней было множество горшков с цветами. Даже кухонную мойку украшал горшочек со скромной африканской фиалкой. В дальнем углу, там, где окна смотрели на восток, стоял круглый обеденный стол, а вокруг него — четыре стула с мягкими сиденьями и высокими удобными спинками.

Войдя в дом, Тревис по привычке быстро осмотрел его. Опыт профессионала заставлял его подмечать все до мельчайших пустяков, от которых порой могла зависеть жизнь. Он убедился, что в смысле убранства и комфорта кухня не является приятным исключением.

В этом доме все было удивительно рационально и гармонично, старина и традиции удачно дополнялись современными бытовыми усовершенствованиями, что делало дом удобным, уютным и красивым. В нем хотелось жить.

Правда, спальня Алекс привела его в некоторое недоумение и даже замешательство. Она, бесспорно, тоже была уютной и красивой, но… Понравилась ли она ему? Пожалуй, что нет, ибо напоминала нечто экзотическое, возможно, уже виденное в многочисленных голливудских фильмах, сюжетом для которых служили сказки «Тысячи и одной ночи». Персидский ковер во всю комнату, тропические растения в больших медных горшках, чудо-кровать площадью с небольшую крокетную площадку, кисейный полог и масса подушек у изголовья. Все в светло-бежевых и голубых тонах.

Кровь бросилась в голову, когда Тревис вдруг представил себе Алекс в этой кровати. Золотистые волосы, разметавшиеся по подушке, нежная кожа… Тьфу! Что за наваждение.

— Эй, Кросс, ты слышишь меня? — надрывался в трубке голос Макгрегора. — По-твоему, это, может, и подвиг, но как я объясню начальству, почему ты вместо того, чтобы нейтрализовать бандитов, обокрал их?

Макгрегор не скрывал иронии.

— А что мне оставалось делать? — наконец возразил Тревис. — У меня на арест даже прав не было. Как выяснилось, мое удостоверение просрочено, и я не имею права на бляху. Я выступал всего лишь в роли координатора. Взять их — это ваше дело. Где же вы-то были?

На другом конце провода воцарилось неловкое молчание.

— Послушай, я уже тебе объяснял. Я очень сожалею. — Макгрегор смущенно откашлялся. — Тут ничего нельзя было поделать. Обе группы застряли на этом чертовом разводном мосту. — Он уже оправился, и голос его снова стал недовольным: — И все равно это тебя не оправдывает.