Прекрасная астраханка, или Хижина на берегу реки Оки - страница 3
«А теперь она-то и есть истинный образец своей матери, которая смолоду так любила читать романы, что я, бывало, устав до бесконечности по делам торговли, приду домой часу во втором пополудни и поминутно у неё спрашиваю: «Когда будем обедать мы, или вместе обедать и ужинать?» А она и отвечает: «Читаю роман. Погоди, друг мой, погоди, душа моя! Здесь всё приближается к развязке, которая должна быть очень хороша! Только одну минуточку подожди!» И я жду час, два, три, и насилу — насилу дождусь конца. Но ежели, к несчастью, герой или героиня умерли, то моя дорогая половина, проливая слёзы, не прикоснётся до пищи и, отнимая сим у меня аппетит, ложится спать голодною, а встаёт сердитою!» — сказал своей жене Владимир, захохотав во всё горло.
«Злой человек, ты смеёшься! Сей насмешкой думаешь поселить думаешь ты поселить в единственной нашей дочери неуважение к своей матери; но знай, что я всегда лучше тебя дам ей советы, как себя должна вести благовоспитанная девица!» — говорила она.
«Правда, — отвечал муж, — то есть меньше молиться, но слышать твою всегдашнюю с отцом её брань, прекрасно!»
«Вот попугай, выученный только смеяться! — возразила со смехом жена. — А спроси что-нибудь дельное, то встаёшь как пень, или колода в тупик, что и не куда ступить!»
«Однако ж, матушка, исключая шутки, чай простыл: ни я, ни ты, ни дочь наша не пьём, а только чепуху врём! Наливай-ка скорей, а то мне недосужно: ты знаешь, что дела коммерции, или торговли не терпят времени», — сказал Владимир.
«Да, как не знать! — отвечала Мария, наливая в чашки чай. — Теперь нужно болтать, торговать и понапрасну за алтын продавать свою душу и совесть! О муж! Скоро ударит час для такого тунеядца, как ты!»
«И, наоборот, как ты! — отвечал Владимир, смеясь. — Ежели не призывать имени Бога, то ничего и не продать! Ты знаешь, — прибавил он, — что я взял тебя в одном только платье! Знаешь так же, что не посредством ли купеческих оборотов я составил значительное состояние?.. Догадываюсь: ты скажешь, по злости, что я нажил его непозволенным образом?»
«Сохрани Бог! — отвечала Мария, отирая слёзы. — Ты всегда был добр, честен, великодушен; делал ближнему помощь, и за это Бог послал тебе неведомо благодать свою через неизвестного покровителя, имя которого и ныне остаётся для нас тайной. О, когда б я могла его увидеть, а ежели не его, то, по крайней мере, его детей! О, тогда бы я со слезами у ног их принесла ту искреннюю благодарность, коей мы обязаны им!»
И она вновь принялась отирать слёзы.
Внезапно двери отворились, и вошёл прекрасного вида молодой человек; вежливо поклонившись, он остановился, попеременно обращая взоры свои на всё семейство.
«Боже! — вскрикнула Анастасия. — Это он!» — и упала в обморок.
«Что это значит? — спросил Владимир. — Она умирает!.. И, верно, от твоих долговременных наставлений, жена?.. Смотри, если ты будешь виною её смерти!.. То!»..
«То я прокляну тебя!» — воскликнула она, поспешив к дочери, которая уже лежала на руках молодого незнакомого человека, старавшегося привести её в чувство.
«Прочь, прочь! — закричала Мария. — Что ты за птица, взлетевшая в высокие хоромы? Если ты лекарь, то не нужны твои пособия; у нас есть лучшее лекарство: святая вода, антидот, воскресная молитва от врагов и супостатов, коих поручения ты, может быть, принимаешь и, будучи столь прекрасен, думаешь соблазнить нас, как святых отцов в пустыне, и посеять здесь клевету и раздор? Но и того хуже, если ты сын убийцы и разбойника, проливающего невинную кровь, ищущего случая излить яд свой в недра добродетельного семейства!.. Удались, исчезни, яко дым и прах!»
Супруга Владимира с раздражением оттолкнула незнакомца.
Молодой человек от такой неожиданной проповеди вздрогнул и побледнел лицом, Владимир устремил на него устрашающий и любопытный взор, от которого незнакомец ещё более смутился и тем навёл на себя ещё большее подозрение.
«Что это значит, государь мой? — спросил его Владимир. — Следовательно, слова жены моей справедливы… Отчего вы так трепещете?»
«От несправедливых её упреков!» — отвечал Стефан, стараясь принять на себя спокойный вид.