Прекрасная натурщица - страница 3

Наталья почувствовала запоздалое раздражение. Ну почему она никогда не может вовремя дать отпор? За собственную мягкотелость она без устали бранила себя каждый вечер. Прима набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выпроводить попрошайку. Но цыганка не дала ей ничего сказать.

— Есть у тебя шестеро богатырей. Вырастут они сильными и работящими, но что с них за радость матери? Муж твой уйдет к разлучнице, которая выносит от него девочку. Красивую румяную дочку, прямо как ты, красавица!

Наталья опешила. Откуда цыганка вызнала про ее ночные страхи и мечту о дочери? Ну не кричала же она во сне на весь постоялый двор? Суеверный страх перед всем цыганским племенем сковал Наталью.

— Уходите отсюда… — проговорила она, вовсе не так уверенно, как хотелось бы. — Иначе я позову сюда князя и его охрану.

— Ой, не позовешь, не позовешь, милая! Потому что ни князь, ни охрана его свирепая, девочку тебе не дадут. А вот я дам. Если золота мне положишь, до вот этого перста.

Цыганка отмерила на своей руке требуемое количество золота. Наталья, завороженно проследила глазами за ее крючковатым пальцем и ничего не смогла сказать. Только кивнула.

В следующую минуту за спиной у цыганки оказалась корзинка с округлым свертком. Сверток вел себя тихо, но, вне сомнения, дышал. С ловкостью уличного фокусника цыганка откинула пеленки, продемонстрировав ошеломленной женщине пол младенца.

— Девочка! — торжественно изрекла она. — Не сможешь же ты оставить на попечение цыганам бедную сиротку? — Старуха хохотнула. — Забирай, красавица, это ж доча твоя! Я бы себе оставила, да уж больно она бела. Карты мои сказали, что это для тебя ребенок. Мои карты никогда не врут.

С этими словами, цыганка оголила голову спящего ребенка и указала на абсолютно белые волосы.

— Бела, как снег! Куда нам такая? Мать моя сказала, что примета дурна. Не наш это ребенок, для другой семьи бог послал.

— Так у вас еще и мама жива? — непонятно зачем спросила Наталья. Ей казалось, что женщина неприлично стара.

Руки ее сами потянулись к ребенку, но цыганка коршуном нависла над корзинкой.

— Не тронь, не тронь, красавица! Не буди дитя почем зря! Сначала золота мне, вот до этого перста (старуха снова изобразила привычный жест), а потом хоть целуй ее в уста!

Наталью передернуло от отвращения. Какая безобразная женщина! Пусть она сейчас же оставит ее дочь в покое. Сейчас же!

С непривычной для нее прытью Натали метнулась к туалетному столику и подхватила браслет с рубинами, лежащий поверх крышки на шкатулке. Железным усилием воли она приказала себе не прикасаться к самой коробочке, внутри которой старой карге тоже нашлось бы чем поживиться.

Браслет перекочевал в руку цыганке, и она окинула комнату цепким взглядом. Видимо, ее наметанный глаз разглядел то, чем можно было бы увеличить плату за живой товар. И, бормоча что-то себе под нос, цыганка принялась шнырять по комнате. Наталья не могла двинуться с места, как будто бы ее разбил паралич, и безвольно наблюдала за происходящим.

Но в этот момент ребенок в корзинке проснулся и пронзительно закричал. Наталья подняла испуганный взгляд к дверям, ожидая неминуемого вторжения князя, а цыганка бросилась из комнаты, так и не добравшись до шкатулки.

Зеленин явился без промедления. Высокий, статный, убеленный ранней сединой, он выглядел очень комично в ночных туфлях на босу ногу и в одном белье. Его лицо было крайне озабочено и встревожено, а увидев Наталью с плачущим младенцем, он даже протер глаза.

— Натали, душа моя! Что это был за шум… — Князь осекся, разглядев, что в руках его примы, настоящий, живой младенец. — Кто это? Откуда это у тебя?

Владимир Владимирович Зеленин не раз видел младенцев на руках у своей возлюбленной. Собственно говоря, без орущих младенцев он видел ее только во время гастролей. И сейчас она, окутанная шелком пеньюара, в дорогом номере гостиницы, с младенцем на руках, представляла собой нелепое зрелище.

— Владимир Владимирович, у меня есть дочь! — прошептала Натали ошеломленно, глядя то на князя, то на дитя в корзинке. — Теперь у меня есть дочка.

Князь видел, что состояние примы очень близко к истерическому. Вообще, Наталья была очень странной и впечатлительной женщиной, что очень нравилось Зеленину. По сравнению с холодной и чопорной княгиней Еленой Николаевной Наташина непосредственность и чувственность сводили князя с ума. Ее недоуменно глуповатый взгляд и влажные, растерянно приоткрытые губки будили в нем самые нескромные желания. В такие минуты он мог бы подарить ей мир. Сейчас же требовалось гораздо меньше.