Прекрасная посланница - страница 4

Никто не отозвался. Могильщики заглубились уже по пояс и дружно выбрасывали землю на поверхность. Слава богу, настоящие холода еще не наступили, копать было легко. Собака продолжала выть, и только когда лопаты стукнулись о крышку гроба, она вдруг смолкла и вскоре вообще исчезла.

— Может быть, вам лучше уйти, сударыня? — шепотом спросил Ксаверий. — Я к вашим услугам.

Дама ничего не ответила и даже не взглянула в его сторону. Ксаверий достоял до конца всей процедуры. Неожиданно возникший скандал как-то прошел мимо него. Во всяком случае, ему никто вопросов не задавал, и он решил не вмешиваться.

— Бедный Виктор, бедный Виктор, — твердила неутешная вдова, левую ручку ее скрывала надетая муфта, правая держала крохотный платочек, который она и не думала подносить к сухим глазам.

А Яцек, главный герой скандала, твердил, что «здесь нечисто», что «он давно заметил — плохая могила».

— Я сам видел голубой свет… вот! Эдак венчиком стоит над могилой и переливается таинственно. А люди говорят, что выходит сей рыцарь из могилы и бродит по ночам. Может, он вообще оборотень. Откуда здесь черная собака? Ведь ничья, а спина гладкая и шерсть блестит.

Оставалось только надеяться, что дама не понимает по-польски. Ксаверий махнул на все это действо рукой, пятясь выбрался из толпы и отбыл в замок.

До отъезда в армию оставалось всего ничего. Будущее уже не страшило Ксаверия. В конце концов, армия ничуть не хуже палестры. Еще успеет он насидеться за канцелярским столом. О том, что его могут убить, он вообще не думал.

С Лизонькой удалось попрощаться отдельно. Резная парадная стена покрылась инеем, из-за чего изваянные на ней люди и птицы, дельфины, пальмы и прочая жизнь смотрелись особенно выпукло. Лизонька гладила пальчиком каменные крылья и шептала с придыханием:

— Счастья вам, Ксаверий. Вам и вашему дому. Я полюбила Польшу. Жаль, что мы больше не увидимся.

— Ах, милая Лизавета Карповна. Все в руках Господних.

— Вы верите, что мы еще встретимся?

— И пусть встреча будет более радостной, чем это прощание!

— Можно я вас поцелую? — спросила вдруг Лизонька и, не дожидаясь ответа, коснулась губами щеки Ксаверия, смутилась и тут же начала мелко крестить его грудь.

Вот и все. Прощай, родимый дом! Уже на подъезде к Варшаве произошло незначительное, но удивившее Ксаверия событие. Выскочив из дубравы, куда он забрался, чтобы сократить путь, он прямо носом уткнулся в задок кареты, которая показалась ему знакомой. Как же так? Еще вчера она вместе с катафалком отбыла во Францию, а теперь как ни в чем не бывало катит в противоположном направлении. Слюдяное оконце было не зашторено, и Ксаверий увидел в глубине кареты знакомый контуш гранатового цвета и отороченный мехом капюшон. Ксаверий хотел было поздороваться, но передумал, обогнал карету, и во весь дух припустил к столице.

— Святые угодники, вот уж кого не ожидал здесь увидеть! — воскликнул Шамбер, с вниманием рассматривая стоящую в дверях стройную фигурку. — Мадам де ля Мот собственной персоной. Какими судьбами?

— Не притворяйтесь, Огюст. Вас должны были предупредить о моем приезде.

— Кто мог меня предупредить? Я пленник, Николь! — он поправил забинтованную, неправдоподобно толстую ногу, которая лежала на подушке, поморщился, то ли от боли, то ли от собственного непрезентабельного вида, шумно вздохнул и откинулся на пуховики.

Если бы у Ксаверия достало терпения и любопытства, и он въехал бы в Варшаву вслед за каретой, и не поленился бы петлять по извилистым улицам с тем, чтобы добраться до незаметного особняка, примостившегося на задах монастыря бернардинцев, он, несомненно, узнал бы в приехавшей мадам де ля Мот красавицу, которую мысленно прозвал «безутешной вдовой».

Она решительно вошла в комнату, сбросила плащ и подошла к топившейся печи.

— Устала, замерзла, — проворчала она негромко. — Прикажите принести чего-нибудь горячего.

— Я здесь не приказываю. Я только подчиняюсь, — весело отозвался Шамбер, однако позвонил в крошечный колокольчик.

На дребезжащий призыв тут же явился слуга — косая сажень в плечах. Через несколько минут он уже вновь вошел с подносом, на котором стояла жаровня с кипятком, чашки, уже заваренный чай и соблазнительного вида булочки с маком. Через минуту он добавил к натюрморту еще пузатую бутыль вина и два бокала со старинной чеканкой.