Прекрасная вдова - страница 46

Эта репетиция, кажется, никогда не кончится. Мы все зеваем и через силу произносим реплики. Тем временем на сцене появляются ремесленники. Сдается мне, они играют намного лучше, чем мы. Бартон выступает в роли Пилы и еще изображает стену. Неожиданно их игра прерывается каким-то странным звуком. Оказывается, это малыш Джеймс решил не уходить далеко, а написал возле одной из колонн во дворце Тезея, прямо у всех на виду.

— Джеймс, джентльмены обычно не делают это в помещении и на глазах у дам.

Мистер Линсли спешит к сыну и уносит его за кулисы. Вскоре малыш возвращается и просится на колени к матери. Даже Уилл, знаток Шекспира, наш самый профессиональный актер, не считая своей матери, забывает текст эпилога и громко ревет. Филомена чуть не валится с ног от усталости. Я вижу ее припухшие глаза, и у меня сжимается сердце.

Наконец репетиция заканчивается, и мы все отправляемся ужинать. Но вряд ли у кого-то еще есть силы на еду. Джентльмены остаются в столовой за бокалом вина, дамы отправляются в гостиную пить чай. Фанни необыкновенно жизнерадостна. Она пытается всячески поднять наше настроение и утверждает, что неудачная генеральная репетиция всегда означает успех на премьере. Не знаю, как остальные, а я как-то не очень в это верю.

Гости прощаются друг с другом и, зевая, расходятся по комнатам.

Я сижу на диване у окна, не в силах пошевелиться от усталости. Посижу еще чуть-чуть и пойду спать. Придется будить Мэри. Наверное, она заснула прямо в кресле, дожидаясь меня. Открываю окно, чтобы вдохнуть вечерней прохлады, но за окном так же душно, как в комнате. На горизонте полыхает зарница. Когда же прольется спасительный дождь?

Я вспоминаю такое же лето. Уж минул год. Я сидела у раскрытого окна, вдыхала аромат ночного сада и ждала…

— Вы устали, — Конгриванс возвращает меня в реальность, — идите спать.

Он садится на диван рядом со мной. Как давно я не слышала такого мягкого обволакивающего голоса. Он остался далеко в моем прошлом, когда Элмхерст пытался ухаживать за мной. Как правило, это служило прелюдией к тому, чтобы увлечь меня в спальню. Что ж, меня не надо было долго упрашивать. Наверное, Конгриванс думает о том же. Или я ошибаюсь? В его голосе столько нежности! Могу ли я верить ему?

— Сейчас пойду.

— О чем вы думаете? Вы расстроены, и это тревожит меня.

— Когда умер Элмхерст, стояла такая же теплая летняя ночь.

Он кивает в ответ. Я благодарна ему; за это молчание. Наверное, теперь он знает обо мне все. Что ж, это неудивительно. Не сомневаюсь, что леди Оттеруэл посвятила его в подробности моей жизни. Представляю, что она наговорила ему! Он по-прежнему молчит, только берет мою руку и сжимает ее.

— Вы были абсолютно правы, — наконец произносит он.

Я теряюсь в догадках, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— Я должен был объясниться с Линсли. Я обещаю поговорить с ним. Я верну вам доброе имя, Кэролайн.

— Вы очень добры, Конгриванс, но вряд ли вам удастся сделать это.

Я знаю, что говорю. Со мной вечно происходят какие-нибудь неприятности. Не одно, так другое. Во многом я виновата сама.

— И все же я поговорю с Линсли. — Он смотрит на наши переплетенные пальцы. — Наступит время, когда вопрос законности рождения Уилла… даже если отец искренне любит его, все равно встанет перед ним. Ему будет очень непросто.

— Вы говорите так, будто…

— Не сейчас. — Он встает с дивана. — Как-нибудь потом я расскажу вам…

Он помогает мне подняться. Неужели Конгриванс — незаконнорожденный? Я уже готова спросить его об этом, но он останавливает меня, коснувшись пальцем моих губ.

Держась за руки, словно маленькие дети, мы выходим из гостиной в холл. Лунный свет мягко разливается по дубовым половицам и лестнице. Мы медленно поднимаемся наверх.

Неужели все произойдет этой ночью? Ему хорошо известно, где находится моя комната. Впрочем, и я знаю, в какой комнате живет он. Мы останавливаемся. Не слышно ни звука — только наше дыхание.

Он поворачивается ко мне, подносит к губам мою руку и нежно целует пальцы. Я касаюсь его лица. Нежность переполняет меня. Нет, это не флирт, это что-то большее. Его доброта, его забота, его неожиданная откровенность так трогают меня! Пожалуй, я смогла бы полюбить его, доверить ему свои чувства и разделить его тревоги и сомнения.