Прелесть пыли - страница 29

Голый работал ловко и быстро. Только пряча нож в карман, он заметил, что в оконце сарая торчит встрепанная мальчишеская голова.

— Малый! Иди-ка сюда, — позвал Голый.

Голова исчезла, но обладатель ее в сарае не появился. Голый немедленно взялся разводить в углу огонь. Солома и хворост были под рукой, здесь же в сарае.

— Сейчас сварим кровь, а мясо изжарим.

Теперь тифозные обратили внимание на его работу.

В глазах сидевшего у стены зажегся голодный огонек; в нем пробудилась воля к жизни. И еще двое приподнялись на локтях. Остальные вытянули шеи, чтобы лучше видеть волнующую операцию. Они уже давно отвыкли от предобеденных ощущений. А сейчас полуденная летняя тишь таила в себе нечто определенное, благоухающее и осязаемое.

Семь пар глаз, как четырнадцать пылающих свечей, уставились на Голого.

А он, ни на миг не расставаясь со своим пулеметом и лентами, действовал быстро и умело. Скоро вкусно запахло съестным. Густой аромат поднимался от вареной крови, и вот уже зашкварчали на углях кусочки мяса.

Глаза разгорались все ярче, люди стали ползком придвигаться к огню. Глаза горели безумием, челюсти пришли в движение. Порой тифозные вдруг начинали понимать, что теряют рассудок, и брали себя в руки, но ненадолго.

— Мы не ели мяса уже… — проговорил первый тифозный, пытаясь оправдать себя и товарищей.

— Сейчас будете есть, — сказал Голый.

— Есть, ха-ха-ха, — обрадовался один из больных, но тут же нахмурился.

— А где моя бригада, не знаешь, товарищ?

— Какая?

— Какая? Ну эта, как ее, моя…

— Четвертая, — подсказал ему товарищ.

— Не тревожься, — сказал Голый. — Она пробилась и громит супостатов. Ведь не все бригады постигла участь нашей, седьмой дивизии. Мы прикрывали отход раненых. Дела обстоят хорошо. Освобождаем страну.

— Видишь! Я же говорил, — заметил первый.

— А какой сейчас месяц? — спросил другой.

— Думаю, июнь.

— Да ну! Июнь? А мне все казалось, что еще зима. Ну конечно, ведь совсем тепло. Конечно, ха-ха-ха…

— Мы не можем погибнуть, — сказал Голый. — И вы не погибнете. Никто вас не тронет.

— Да-а-ай, — не выдержал один из тифозных и протянул руку к очагу.

Мальчик снял таз с огня, вывалил содержимое на дощечку, разделил на семь частей и раздал тифозным.

— Жуйте медленно, не спешите, глотать нельзя, жуйте, жуйте! Дисциплина, товарищи! Дисциплина или смерть! Понятно?

Больные подчинились; они ели медленно, подбирая пальцами комочки вареной крови. Но вслед за этим в них пробудился заглохший аппетит, а есть пока было нечего. Один за другим они встали на четвереньки и поползли к огню: запах жареного мяса был невыносим.

— Отойдите от огня! — крикнул Голый.

— Товарищ, дай, пожалуйста, чуточку. Дай…

— Ждите там, ждите там! — строго прикрикнул на них Голый. — Мы партизаны или кто…

— Да, да… — соглашались они, а глаза алчно сверкали, и истощенные, желтые лица выражали одну голодную тоску.

Мальчик, стиснув руки, ломал пальцы. Несколько раз он порывался что-то сказать. Но и у него отчаянно колотилось сердце, а во рту и желудке он ощущал ужасающую пустоту. Все его существо жаждало мягкого, теплого мяса.

— Обождите! — вдруг крикнул он не своим голосом, но это был приказ скорее себе, чем тифозным.

А Голый, продолжая жарить мясо, обернулся к мальчику и плачущим голосом сказал:

— Ни одной сливы с дерева, ни одной картофелины с поля мы не тронули. Знайте это! Куска хлеба ни разу не попросили, даже воды лишний раз стеснялись выпить. Так ведь? А сейчас вот что…

— Так, — равнодушно подтвердил мальчик.

— Но ведь так, так? — продолжал допрашивать Голый со злобой. — Может, ты меня хочешь расстрелять? А? Расстрелять?

— Зачем мне тебя расстреливать?

В дверях у самой притолоки показалась темная голова крестьянина. Глаза под густыми бровями тревожно бегали. Под носом упрямо топорщились усы. Туловище оставалось снаружи, а голова проникла в сарай, чтоб все вынюхать, выслушать, высмотреть.

Когда желудок требовал пищи, никакие мысли в голову не лезли. Партизаны ничего не видели, забыли о всякой осторожности.

Голый торопливо положил на дощечку семь кусков мяса и отнес больным.

— Берите по куску. Быстро, быстро! Ешьте, не торопитесь. Соли нет. Не так вкусно, но все же мясо. Ну, будьте здоровы, товарищи! И ничего не бойтесь. На днях сюда придет наша армия. Она уже близко. Скоро здесь будет. Не бойтесь! Вас никто не тронет! Пошли! — крикнул он мальчику и выскочил из сарая. Надо было немедленно спасаться от неодолимого запаха жареной телятины.