Прелесть - страница 14

Что же он делает? Сам себе удивлялся Андрей. Отчего он, управлявший вчера железным механическим потоком, теперь безвольно стоит битый час посреди московской толчеи, не смея сдвинуться с места?

Но дикое, невозможное еще вчера, рабское состояние не казалось ему отвратительным. Только тревога временами сладко и приятно сжимала что-то внутри. Дабы преодолеть волнение, Андрей вспомнил подходящее наставление Учителя: «Чтобы стать человеком знания, нужно быть легким и текучим». Но ни легкости, ни текучести не было и в помине. Он не мог проделать даже с собой то, что Учитель проделывал с другими людьми. Например, Учитель мог превратить любого человека в какое-нибудь мелкое летучее насекомое. Какие-нибудь заезжие коммерсанты или наши простые инженеры вдруг превращались в комаров или пару летящих к свету мотыльков. Однажды Андрей, в ожидании очередной связи, чуть раньше зашел на страничку Учителя и обнаружил там целый клубок мух, жуков, комаров и гусениц. Они, как обезумевшие, ползали и летали по экрану дисплея, сталкиваясь и кусая друг дружку, при этом они разговаривали и мыслили как настоящие люди, и если их кликать мышкой, они превращались в разных представителей русского общества. Андрей был просто захвачен этими точными характерами и их превращениями, но появился Учитель и попросил его нажать и не отпускать клавишу «Enter». Насекомые стали пропадать. Он сметал все насекомое царство простым нажатием клавиши, и ему слышались их жалобные предсмертные крики. Ему стало нестерпимо больно, и он отпустил клавишу. Одна мохнатая гусеница, вернее, ее отрезанная половинка, конвульсивно выворачивала тушку и с болью смотрела на Андрея.

— Что же ты остановился? — нетерпеливо простучал Учитель.

— Мне жалко.

Вообще, всегдашняя по любому малому поводу жалость была настоящим Андреевым крестом, который тот все таскал с собой по жизни, не зная как от него избавиться, и наверное, была результатом безотцовщины и женского воспитания.

— Пей от жалости!:) — со смехом напечатал Учитель.

— Что пить? — не понял Андрей.

— Первую половину.

— Половину чего?

— Пейот — это древнее индейское зелье, которое помогает стать легким и текучим. Жми дальше!

Тогда Андрею показалась занимательной игра слов Учителя, и он стер искалеченную гусеницу. Ему стало легко на душе, совсем не так как сейчас. Наконец дверь парадного открылась и появилась Катерина.

Андрей, еле двигая чугунными ногами, двинулся навстречу.

— Добрый день, Катя, — глядя мимо выдавил Андрей.

— Я выглянула в окно и решила, что наступили последние теплые дни, и иду прогуляться по бульвару, — Катерина совсем не удивилась его появлению.

— Я тоже, — вставил Андрей, выпрямляя плечи и стараясь быть повыше.

— Впрочем, — Катерина с едва заметной улыбкой взглянула на Андреевскую нескладную фигуру, — у меня там одно дело, хотите, проводить меня?

— Хочу, — согласился Андрей, радуясь простоте ее обращения.

— Только одно непременное условие, — Катерина стала серьезной.

— Какое?

— Не влюбляйтесь в меня.

Андрей, застигнутый врасплох, только и сказал:

— Мне нравится ваше имя.

— Имя у меня самое обычное. Сейчас сплошные Кати да Даши, а знаете почему?

— И не дожидаясь ответа продолжила, — Просто двадцать лет назад вся страна смотрела экранизацию «Хождения по мукам», вот теперь как раз Толстовские героини вступают в жизнь. Впрочем, я уже успела пожить…

Катя поправила прозрачную косынку на глубоком овальном декольте, слабо прикрывшем изогнутую смуглую поверхность, продолжение которой казалось очевидным и прекрасным.

— …Ведь у меня дочь, и я уже за мужем была да, да, Андрей, — она говорила не для эффекта, хотя эффект был налицо.

— Как замужем? — глупо удивился Андрей, уже не замечая осени.

— Неформально, но это в прошлом. Теперь я живу с мамой, и еще у меня две собаки, кошка, и… лошадь.

— Лошадь?! Как же? Катя улыбнулась, и они свернули на бульвар.

— Конечно, не дома, на ипподроме, но я иногда приезжаю на ней домой.

— Прямо сюда, в самый центр, — чуть не удивился вслух Андрей, но вовремя спохватился, понимая, что его разыгрывают.

Катя весело рассмеялась. Прохожие, и без того оглядывавшиеся на нее, теперь просто останавливались и провожали странную не гармонирующую парочку взглядом. Проезжие мерседесы и джипы восторженно сигналили, а старинная Москва улыбалась теплым солнечным светом.