Преображенское и окружающие его места их прошлое (примечания)

Оно упоминается в писцовых книгах в конце XVI века, а в средине XVII в патриарших приходных называется вотчиной боярина Ив. Никит. Романова (подробн. далее, глава IX).

Вид — план Измайловского острова с плотинами, снятый с прежнего плана (XVII в.), находится в приложениях к П-му тому записок славяно-русского отделения Археологического общества, Спб., 1861 г., чертеж (таблица) XXXII, а на чертеже XXXIII — строения и общая окружная стена с садом, XXXIV чертеж — общий вид садов, между которыми и сад «вавилон».

Река Яуза в первый раз упоминается в летописях таким образом: «Князь великий Юрий Всеволодович заложи град Москву на устки же Не- глинны, выше реки Аузы», под годом 1156, летопись тверская.

Непонятное ныне название Стромынка произошло от встречающегося в старых документах «Остромынка», а это есть в свою очередь сокращение «Костромынки»; в старину по ней ездили не в Кострому только, но и на Макарьевскую ярмарку, в Балахну и в Нижний Новгород. Старики купцы еще помнят такой ярмарочный тракт. Село Стромынь, находящееся на этой дороге, построено, конечно, гораздо позже города Костромы и получило название от дороги.

В делах Московского Губернского архива было найдено несколько планов на участки городской земли, находящейся на правом берегу Яузы близ Сокольников и проданной в начале нынешнего столетия частным лицам. На одном из таковых планов, составленном в 1802 году, на участок, проданный в том же году жене полковника Алексеевой, значится: «разрушенное и без крыши строение Преображенского дворца». Участок земли, на который составлен этот план, не подвергался в своих границах никаким изменениям со времени составления плана, и достоверно известно, что теперь он находится во владении г-на Борисовского (сахарный завод, теперь не работающий), вследствие чего для определения места дворца явилась возможность ограничиться весьма незначительным пространством. Достоверно можно утверждать, что дворец этот пришел в ветхое состояние, вероятно, еще в половине прошлого столетия. В 1802 году еще можно было видеть половину разрушенного его остова, имевшего в это время форму буквы Г, но в 1803 году этих развалин уже не было. («Из Московских ведомостей» 1880 г. июня 12-го № 161. Подробности см. там же.)

Колодец называется иногда и святым. Долго был он в запущении; лишь недавно расширен, устроена паровая водокачка; по большому количеству ключей он обилен водой, имеющей очень хорошие качества, снабжает ею все Преображенское, Семеновское и др. ближайшие места.

«Виноградный киевский садовод Филарет — в сады ездить с полковником и головой стрелецким Артамоном Матвеевым...»

Впоследствии часть улиц Покровки прозвалась Маросейкою, от Малороссийского подворья, часть — Старобасманной (Басман значит «хлеб»; где ныне Запасный дворец, там был прежде старый Житный двор у Красных ворот, названный в 1745 году Полковым житным двором, в слободе же между ним и церковью Никиты Мученика жили дворцовые пекаря, хлебники-басманники); далее улицы Басманной следует площадка, названная Разгуляем от кабака, и 2-я площадка — Елохова или Ехало- ва; вправо от последней начиналась пресловутая Немецкая слобода (на ручье Кукуе); затем до реки Яузы и моста уцелело прежнее наименование Покровской.

Вблизи этих ворот, следуя в Преображенское, находится церковь Воскресения Бараши. В 1812 году большая часть ризниц этой церкви была спасена от расхищения французов моим дедом (отец моей матери) Иваном Силычем и священником этой церкви Симеоном Алексеевым (смотри подробнее приложение № 1).

Что подтверждает и иностранец Рейтенфельс, имевший случай в доме Матвеева два раза видеть Наталью. Он говорит: «Цветущая молодостью и красотой, стройная станом, с приятной улыбкой на устах, она была очаровательна, речь ее была звонка и все манеры приятны».

Овдовел 40-ка лет, в начале 1669 года.

Александровская слобода известна еще при царе Иоанне Грозном, где он некоторое время и жил (см. приложение № 2), ныне очень бедный город Александров, Владимирской губ. В тамошнем девичьем монастыре в Петровское время было несколько заточениц, невольно постриженных, между прочими сестра Петра I, царевна Марфа (инокиня Маргарита) Алексеевна, а с 24 марта 1718 года здесь были заперты игуменья Суздальского Покровского девичьего монастыря Марфа, знаменитая наперстница царицы Евдокии Лопухиной — Капитолина и некоторые другие. Тюрьмы их и до сих пор целы под Успенскою церковью. Недалеко от этой церкви видны следы бывших и давно заросших прудов, в которых, по преданию, царем Иоанном Грозным много погублено несчастных.

Маржарет, описывая жизнь русских знатных женщин (1601 — 1611 гг.) говорит: «Когда государыня отправляется куда-нибудь в путь, то за ее повозкой следует большое число знатных госпож верхами (!), точно как мужчины, в поярковых белых шляпах, похожих на те, что носят абба­ты...» То же самое подтверждает и Олеарий, с прибавлением к сказанно­му, что девицы и прислужницы, провожающие в поход великую княгиню (царицу), были в алых (красных) юбках, а на шее имели белые покрывала, и все весьма заметно были нарумянены.

Следует сказать, что еще в 1437 году русские духовные с удивлением смотрели во Флоренции невиданное ими сценическое представление— «Благовещение Богородицы» (см. Древн. Российск. Вивлиофику, ч. VI и XVII).

Интересующихся подробностями всех этих соперничеств немцев, взаимных доносов и проч. отсылаем к трудам Цветаева: 1) Дело ген. Баумана, 2) Памятники к истор. протестантства в России (Чтен. Общ. И. Д. Р. 1883 г.) и 3) Иностранцы в России в XVI—XVII в. (Русск. вестн., 1887).

Подробности постройки комедийной хоромины в Преображен­ском следующие: «Внутри ее были рундуки, полки (места амфитеатра), лавки и подмостки в ямах (т. е. на сцене) для рам и декораций. Перед хо­роминой был устроен обширный рундук, т. е. помост с входными ступеня­ми. Кругом она была огорожена забором со створчатыми воротами.

На всякие лесные запасы вышло больше 1000 р., именно: на стены по­шло 542 бревна в 4 сажени длины, что дает повод заключить, что простран­ство хоромины было не меньше 30 аршин в квадрате при вышине 6 аршин.

Из дворца было отпущено довольно значительное количество червча- того (красного) и зеленого сукна на уборку новопостроенной хоромины, также выдано на обивку стен и на мосты (полы) несколько половинок ам- бургских сукон.

Кроме внутренней уборки сукнами, коврами и проч., для представле­ний построено было всякое потешное платье для актеров и написаны рамы перспективного письма, т. е. настоящие декорации» (Забелин: Домаш­ний быт русск. царей и цариц, 2, 474).

Должно заметить, что в царствование Алексея Михайловича некоторые пьесы заключались в 8 и даже 12-ти действиях и представляемы были в продолжение двух и трех вечеров подряд.

В особенности на зимний сезон почти все театральное приспособление увозилось в Кремль. Так как зимой ездить в Преображенский театр, конечно, было далеко и неудобно, поэтому в Кремлевском дворце была устроена особая комедийная палата, где и бывали комедии.

Царь Алексей Михайлович не пропускал праздника в Чудовом монастыре 20 мая, день Алексия митрополита. Если жил в Преображенском, то нарочно приезжал для этого в Москву. Если не ходил в Троицкий монастырь на праздник преп. Сергия, то слушал в этот день обедню на Троицком подворье. В свои именины, 17 марта, царь ездил ко всенощной и к обедне в Алексеевский монастырь.

Высота ее 11 вершков, ширина 3 вершка, на ней золотой оклад весом 1 ф. 62 зол. Икона находится ныне над гробницей Петра в Петропавловском соборе. Доставлена в оный в 1827 году по приказу императора Николая I из придворной ризницы, где она хранилась до того времени.

«Когда несли новорожденного в церковь, то по пути кропил святой водой дворцовый рождественский священник Никита, весьма уважаемый в то время за святость жизни» (Забелин: «Опыты о древн.»).

Первое появление врачей в России, говорит Рихтер (см. его Истор. медиц. в России), нельзя определить с точностью; есть предположения, что они были в X веке (греки), но что врачи были — это несомненно (не говоря о монахах Киево-Печерского монастыря — преп. Антонии, Алимпии и в особенности Агапите и др.). Преп. Нестор упоминает в своей летописи о врачах времен Владимира Первого, существование их, вероятно, было и при первых больницах, бывших при этом князе, а также и при больницах, устроенных в 1091 году переяславским епископом Ефремом (впоследствии митрополит Киевский). Еще следует упомянуть о враче, бывшем в Киеве (XI в.), из армян, о котором в Патерике Печерском сказано, что он был «хитр зело», а также: «взем его за руку» (вероятно, пульс узнавал), из чего можно заключить, что этот врач был ученый медик. Что же касается первого врача, прибывшего в Москву, Рихтер упоминает о немце Антоне, который был в 1485 году (как известно, кончивший жизнь очень печально,— в царствование в. кн. Иоанна Васильевича зарезан). Затем второй врач в Москве в 1490 году был Леон, родом еврей, который тоже не избег казни, публично над ним совершенной того же года 22 апреля.

Еще в 1647 году издан устав воинский: «Учение и хитрость разного строения и проч.».

Они и участвовали вскоре в походах на Крым; неудача их не зависела от военачальника; вспомним первую осаду Азова, Прут в 1711 году и многое другое.

Если верить Маржарету, бывшему в Москве (1601—1611 гг.), который, говоря о водосвятии крещенском, упоминает, что великий князь сам и его вельможи имели обычай 6 января опускаться после водосвятия в Иордань.

Кленк, рассказывающий подробно весь ход болезни, сведшей в могилу царя Алексея Михайловича, упоминает об обычае, характерном для того времени; он говорит, что прежде, нежели царь принимал изготовленное для него лекарство, оно было отведываемо или самим врачом, или кем-либо из окружающих придворных. То же подтверждает и Артамон Сергеевич Матвеев, говоря: «а лекарства де накушивали и прежде докторы, потом я, а после де меня дьяки...», то же мы видим и у князя Курбского, который говорит, что доктор Арнолф Лензей (итальянец) находился в особой любви у Иоанна Васильевича (IV), но лекарства царь от него не принимал.

Никита Моисеев Зотов (из приказных) до поступления в учителя к Петру был испытан придворным ученым Симеоном Полоцким, который объявил царю, что Зотов «искусен и мудр», Устрялов замечает (т. I, стр. 9), что, к сожалению, однако, бражник, т. е. не трезв, но Погодин прикрывает это какою-то «добропорядочностью» (17 первых лет в жизни Петра Великого, стр. 17).

По образованию он в свое время был первый в России и прозван иностранцами «Великим Голицыным». Есть сведения, что дом его отличался великолепием,— он был покрыт снаружи медью, а внутренность была роскошно убрана на европейский манер дорогими зеркалами, различными часами, статуями, картинами, и находилась библиотека, в которой впоследствии найдено было несколько книг и рукописей, касавшихся театра. Где все это погибло? Или еще доселе не потеряна надежда, что найдется?

Она представлена была «действием благородных великороссийских младенцев (юношей) в новосияющих словено-латинских Афинах в Москве (т. е. в Академии Заиконоспасской), в ноябре 1701 года», но, вероятно, и ранее.

По словам Бертенева: «на Воробьевых горах Погодин в молодости своей видел остатки дворца Иоанна Грозного. При Петре память об этом необыкновенном государе могла быть еще довольно свежа, и жизнь в Воробьеве, несомненно, заставляла Петра думать о Грозном, с которым впоследствии он обнаружил так много сходства» (Русский архив, 1882, 5, 9).

Портрет его (оригинал) сохранился и находится в имении гр. Шереметева, в селе Кускове (близ Москвы).

В настоящее время плотина и мельница существуют и принадлежат купцу Котову.

Измайловский ботик из Москвы был перевезен в Петербург, где 1723 года 30 мая торжественно самим государем был приведен к городу, и в доме Сената был по случаю этого торжества большой обед; 30 августа ботик с таким же торжеством в присутствии Петра внесен солдатами в Петропавловскую крепость, где и находится по сие время. Этому ботику суждено было опять быть в Москве, именно, по случаю двухсотлетнего юбилея Петру I. В 1872 году 30 мая он, в присутствии великого князя Константина Николаевича, был торжественно принят с реки Москвы; после окропления его св. водой, при пушечной пальбе, был помещен в морском отделе Политехнической выставки, устроенной в честь того же юбилея (павильон морского отдела находился на берегу Москвы-реки). По окончании выставки ботик торжественно был отвезен обратно в С.-Петербург.

Точно также, конечно, для потехи, а не для чего другого, выбрита была гораздо позже, в 1724 году, у Марциальных вод половина бороды у мужика, которому дано за эту потеху 10 алтын.

Стенька Разин сжег этот корабль в Астрахани.

См. приложение № 3.

Князь Борис Иванович Куракин был свояк Петра I, оба они были женаты на двух родных сестрах Евдокии и Ксении Лопухиных. Венчание князя* было в Преображенском 6 июля 1691 года (см. приложение № 4).

Архив князя Куракина, 1, 50.

К царевне Екатерине (дочь царя Алексея Михайловича), бывшей уже 58-ми лет, подключник Богданов имел ночное посещение; за таковой ночной поход он сослан в Сибирь, а она арестована, допрашиваема и 1 мая 1718 года скончалась в тесном заключении (см. подр. Семевского: Слово и дело! 1885 г., 216), а царевна Марфа имела связь с дьяконом Иваном Гавриловым, за что и заключена в монастырь.

Архив князя Куракина, 1, 54.

Соловьев, XIV, 114.

По другим новейшим источникам, как, например, «Архив князя Куракина», значится, что Петр отправился в Троицкую лавру с пятью человеками. Также сказано: пушки на стенах (монастыря) в готовности и вся та гвардия (которая в то же время прибыла туда) по ночам была в ружье по стене... Из того же Архива видно (ч. 1, 62), что было приказание стрелять из пушек даже и тогда, если к монастырю приблизится и царевна Софья (!).

Царевна Софья заключена Петром в Новодевичий монастырь (в Москве) за вторичное возбуждение стрельцов к мятежу, пострижена под именем Сусанны. Она имела хорошие кельи и значительный штат прислуги, но не имела права выезжать из монастыря, где скончалась 3 июля 1704 года и погребена в церкви Смоленской Богоматери в означенном монастыре.

Брат Петра, Иоанн, здоровьем был слаб; он не любил тщеславия и, зная свои силы, с радостью передал Петру власть, избрав себе тишину частной жизни. Петр принял на себя труды и заботы, соединенные с властью самодержца, первенство же в титуле и все наружные отличия верховной власти, по-прежнему, предоставил старшему брату, к которому всегда имел любовь и уважение (царь Иоанн Алексеевич умер скоропостижно 29 января 1696 г., в третьем часу пополудни).

Петр венчался с Екатериной два раза: в Троицком соборе тайно и впоследствии другой раз в Исаакиевском соборе явно.

Кстати упомянем, что предки наши не стеснялись местом стричь на себе волосы и по словам Олеария, который говорит, что в хорошую погоду московские жители на открытом месте стригли себе волосы, которыми земля в некоторых местах была так устлана, как тюфяками.

Царевич Алексей Петрович родился в Москве 18 февраля (в 5-м часу утра на 19) 1690 года. Крестины были 23 этого же месяца в Чу- довом монастыре, в церкви Алексея митрополита; восприемниками были патриарх Иоаким и царевна Татьяна Михайловна; крещение было совершено патриархом. При крещении находились царица Наталья и царь Петр, прибывший во время пострижения волос; после этого в присутствии царя и царицы в этом же храме была совершена царским духовником литургия, за которой и причастили царевича.

В прежнее время до эпохи преобразований на иноземцев смотрели очень недоброжелательно, и кстати заметим, что прикосновение иностранцев к священным предметам было невозможно и посещение храмов считалось осквернением святыни. Барберино, бывший в Москве, говорит, что ему стоило больших усилий и денег побывать два раза в одной русской церкви,—раз днем, а в другой раз ночью. Олеарий, путешествуя по России, из любопытства заходил со своими спутниками в находившиеся на пути храмы; их тотчас выводили назад и выметали за ними пол. То же подтверждает и Мейерберг, которому было отказано показать пограничный Печерский монастырь (Псковской губернии). Такой же отказ об осмотре Троице-Сергиевой лавры получил и прусский посол Скультет; впрочем, ему обещали показать Соловецкий монастырь, зная, что он по отдаленности, а также и не на пути осмотрен не будет. Не лишним будет сказать еще следующее: в прежнее время царь, допустивши иностранных послов к целованию руки, тотчас же после сего омывал руки, для чего близ царского места всегда находилась умывальница.

Царевич Александр Петрович родился в селе Преображенском 3 октября (в ночь на 4) 1691 года. Крещение последовало 1 ноября в Чудовом монастыре, перед обедней, и совершено было царским духовником; восприемниками были келарь Троицкий и царевна Наталья. Умер 14 мая 1692 года; на отпевании находились царь Иоанн Алексеевич и все царицы; погребен в Архангельском соборе.

Наталья Кирилловна родилась 22 августа 1651 года; она умерла по­сле кратковременной болезни в 1694 году 25 января и погребена в Москве, в Вознесенском монастыре. Есть сведение (см. Архив князя Куракина 1, 74), что «Петр получил известие о смерти своей матери, быв в доме своем в Преображенском, и был в великой печали, а на погребении матери не был (!), только присутствовал брат его царь Иоанн Алексеевич».

После Моне у Петра было еще несколько метрес; даже в то время, когда Екатерина была его женой, он не имел преград своим вожделениям плотским, не находил телесных удовольствий с одной и той же красавицей, и одна из таковых, Марья Гамонтова (Гамильтон), за истребление своих детей была допрашиваема в Преображенском 12 марта 1718 года в присутствии государя и государыни; впоследствии в Петербурге она казнена через отрубление головы, которую, как повествуют иноземные писатели, Петр поднял и поцеловал, даже долгом счел показать и объяснить присутствующим различные части в голове (считая себя сведущим в анатомии) и, еще раз поцеловав ее, бросил на землю, перекрестился и уехал с места казни (см. подр. Семевского, Слово и дело! 1885 г., 219, 220, 239 и 261). Если верить иностранцам, голова Гамильтон по приказу Петра была положена в спирт, а также и Виллима Моне (камергер Екатерины), голову которого в течение нескольких дней видела Екатерина у себя в комнатах (!). (См. подр. «Русск. вестник», 1860 г., т. 29, кн. 1, стр. 21, и Семевского, Слово и дело! стр. 264.)

См. приложение № 5.

Политические преступники назывались (в конце XVII столетия) «ведомые воры и заводчики и всему Московскому государству подъиска- тели и разорители».

См. подроби. Семевского «Царица Катерина Алексеевна, Анна и Виллим Моне», стр. 12.

Есть сведение, что Евдокия разрешала себе мясную пищу, но в расходных монастырских книгах мясную провизию записывали рыбой. Царица первое время в монастыре жила в большой нищете. Петр совершенно ей ничего не посылал на содержание, но через несколько времени положение ее улучшилось: для нее выстроили особые кельи, где она имела хорошую обстановку и приличное содержание (но не от Петра) и часто выезжала на богомолье в другие монастыри, недалеко находящиеся от Суздаля.

Покровский девичий монастырь основан в 1364 году, в княжение Димитрия Ивановича Донского, стараниями Нижегородского и Суздальского князя Андрея Константиновича; поводом к основанию обители было чудесное избавление князя от гибели во время плавания по Волге. Первоначальная церковь была деревянная, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, и только в 1518 году вместо нее была выстроена и освящена великим князем Василием Ивановичем каменная церковь, сохранившаяся до настоящего времени. Монастырь обнесен невысокой каменной стеной, с 9-ю небольшими башнями. Соборный храм монастыря — трехглавый (что случается редко), старинной архитектуры. На северной стороне, во вдавшемся углу монастырской ограды, находится небольшая роща и в ней Царицын пруд, вероятно, вырытый в то время, когда жила царица Евдокия, в котором для нее держали рыбу.

Под Покровской церковью много похоронено княгинь и цариц- инокинь здешней обители, как-то: из рода Нагих, Горбатых, Шуйских (между ними Марфа, мать царя Василия Шуйского), Кислых, Черкасская, Татева, Ногтева, Вельская, Скопина, царица Анна, супруга Иоанна III; вел. кн. Анастасия, дочь вел. кн. Василия Ивановича; кн. Екатерина Шуйская, отравительница Михаила Скопина-Шуйского, и др. В монастыре проживала и, кажется, здесь же погребена царица Прасковья Соловой.

Келья, где жила царица Евдокия, по ветхости сломана в 1752 году; ныне и признака ее нет.

Глебов был женат и имел сына; жена его показала редкое самопо­жертвование в течение многих допросов и имела мужество отвергать связь своего мужа с Евдокией, которую она старалась, насколько возможно, за­щитить и спасти.

Царица была привезена из Покровского монастыря Скорняко- вым, который застал Евдокию в светской одежде и произвел строжайший в монастыре обыск, при котором осматривал даже поминанья в алтаре и нашел (в Благовещенской церкви на жертвеннике) таблицу, в которой для помину вписана была не государыня Екатерина Алексеевна, а царица Авдотья Федоровна.

Но рассказам иностранцев, к Глебову подошел Петр и заклинал его всем, что есть святого, признаться в преступлении и подумать, что он скоро явится на суд Божий; Глебов, хладнокровно выслушав его, сказал ему с презрением: «Ты сколько жесток, столько и безрассуден; думаешь, что если я не признался среди неслыханных мучений, которыми ты меня истязывал, стану пятнать невинность и честь беспорочной женщины в то время, когда не надеюсь более жить. Удались, дай умереть спокойно тем, которым ты не даешь спокойно жить».

После смерти Глебова, преданная и любящая супруга его, по словам иностранных писателей, не пережила страшного горя — потери своего мужа и наложила на себя руки.

Ростовский епископ Досифей, заведовающий Суздальским монастырем, колесован. Многие сосланы в дальние монастыри, некоторые наказаны кнутом, розгами и с отрезанными носами сосланы в Сибирь. Одна княгиня из фамилии Троекуровых бита кнутом, другая, из рода Головиных, привезена была в Преображенское и на пыточном дворе, в кругу сотни солдат раздета и сильно высечена розгами. (Подроби, см. Устрялова, 6, 218...)

В 1723 году по распоряжению Св. Синода прислан был к царице для священнослужения иеромонах, которому приказано было: «по званию своему поступать воздержно и трезвенно (?!), со всяким благоговением и искусством» (!). Вероятно, на него тайно возложена была обязанность наблюдать за Евдокией и доносить об ее словах и поступках.

Когда Петр II въезжал в Москву для коронации, Евдокия имела свидание с ним в загородном доме грузинской царевны.

См. приложение № 7.

Погребена в том же Новодевичьем монастыре, в церкви Смоленской Богоматери.

Никифор Вяземский был человек бездарный и слабый, он не умел заслужить уважения своего питомца, который впоследствии бил его неоднократно.

Есть сведения, что Меншиков был руководителем царевича, а сам не умел ни читать, ни писать. Баловень счастья, променявший пирожный лоток на княжескую корону с тем, чтобы впоследствии так же легко сменить ее на мохнатую шапку сибирского мужика (при Петре II он сослан в Березов, где и умер с дочерью; другая же дочь и сын его в 1732 году возвращены), не разбирал русской грамоты. Если верить Вильбуа, светлейший плохо подписывал свое имя, но в присутствии людей, не знавших этого, скрывал безграмотность и показывал вид, будто читает бумаги. Когда впоследствии уличали его собственными приказами в похищении огромных сумм, он оправдывался: «не умея ни читать, ни писать, я не знал содержания подписанных бумаг».

Она прежде, 1714 года 12 июля, родила дочь, которая, по воле ее, названа Натальей.

Упомянутая бабка (акушерка) была немка, первая прибывшая в Россию (в 1712 году) вместе с кронпринцессой, но имя ее неизвестно. В Москве в первой половине XVIII века хотя и были бабки, но из ученых была голландка капитанша Енгельбрехт, которая, как опытная акушерка, в 1740 году выписана в Петербург для двора к предстоящему рождению Иоанна, бывшего в малолетстве императором.

Граф П. А. Толстой в молодости участвовал в стрелецких восстаниях. Кнут, топор и петля каким-то чудом обошли его; чудо объяснилось только несколько лет спустя. Петр, находясь где-то с Толстым за обеденным столом и бывши навеселе, сорвал с него парик, ударил его по голове и сказал: «Э-эх, голова-головушка! Если бы ты не так была умна, то давно была б отсечена!»

В Кремле в это время стояло несколько сотен солдат гвардии с заряженными ружьями.

А. В. Кикин, один из близких друзей царевича Алексея, был очень богат: в одной Москве у него было более ста лавок, в которых торговали его собственные крестьяне. Кстати должны мы заметить, что когда начался процесс царевича, Кикин обещал камер-пажу Баклановскому 20000 рублей, если он заблаговременно известит его об опасности. Баклановский, желая получить обещанную сумму, следил за приказами царя, и, прочитав указ об аресте Кикина, стоя за спиной пишущего государя, тотчас же отправил в Петербург курьера. Петр заметил поспешный выход Баклановского, посадил его в тюрьму и велел своему посланному скакать во весь дух; оба вестника прибыли в столицу в одно время. Кикин был схвачен рано утром в постели; он едва успел сказать жене «прощай», и тут же его поволокли в тюрьму. В это же время последовал указ от Петра, чтобы по дороге устроены были заставы с караулами. Без подорожных, высочайше утвержденных, никого не пускать в Москву, а также и не выезжать из нее.

Во время допросов царевича перед ним стоял граф П. А. Толстой с кнутом.

Один только граф Борис Петрович Шереметев, быв в числе судей, явил твердость необыкновенную: «Я не подпишу смертного приговора, я рожден служить своему государю, а не кровь его удить»,— объявил Шереметев и не устрашился гнева Петра, который долго на него негодовал, как на тайного доброжелателя несчастного царевича (см. «О повреждении нравов», Щербатова, стр. 15).

Царевич похоронен в Петропавловском соборе, в одном месте с женой (см. приложение № 8).

Этому солдату (А. Семиков) была отрублена голова 22 ноября 1725 года в Петербурге и послана в Почеп, где ее поставили на кол на публичном месте (см. Чт. в Импер. Моск. общ. ист. и древностей 1860 г., 1, 143).

Преображенский приказ находился на том месте, где в настоящее время находится дом Хлебникова.

Учреждение под названием Тайной канцелярии, можно полагать, начало свое имеет от царя Иоанна Грозного, так как есть сведение, что окольничий Колычев ведал тайными делами, но она по временам отрешалась и опять восстановлялась.

Берхгольц, Шапп и др. говорят, что русские палачи могут убить осужденного несколькими ударами кнута; они следуют некоторым правилам и учатся своему ремеслу следующим образом: насыпают кучу песка и бьют по ней кнутом так, чтобы один удар был параллелен другому. Должность палача была наследственна: он обязан был обучать своих детей сечь кожаные мешки и т. п. Был даже палач обер-кнутмейстер, который лично распоряжался при допросах и пытках; он же исправлял должность придворного шута. Берхгольц упоминает, что этот палач в 1722 году, в бытность в Олонце с государем, упал (пьяный) с лестницы, переломил три ребра и через несколько дней умер.

Не одни застенки служили местом пыток, но и река Яуза не миновала послужить для палачей времен Петра; по словам Корба, комнатная девица царевны Марфы Анна Жукова и Федора Калужкина, девица царевны Софьи, были утоплены в Яузе.

Георг Конисский говорит, что в Тайной канцелярии в Преображенском не принимались никакие посторонние доказательства и оправдания, ни письменные, ни свидетельские, ни совестные, т. е. под присягой, но производились испытания в ней самой. Не признающий себя виновным должен был принять и вытерпеть пытку в три приема разными орудиями, а затем огнем, посредством раскаленной железной шины, зажженной серы или смолы и т.п. (см. «Рус. архив», 1867 г., стр. 1148).

Пытки до самого своего уничтожения также производились и в Москве, в Сыскном приказе, бывшем у Калужских ворот, где находился острог; здесь они происходили в каменном сарае, в присутствии судьи. Кстати, упомянем, что Преображенский приказ был уничтожен при Петре II 4 апреля 1729 года, в самый приличный день — Страстную пятницу; но при Анне Иоанновне в марте 1731 года он опять восстановлен и получил название Канцелярии Тайных розыскных дел.

После Петр освободил Шафирова от ссылки в Сибирь: он содержался в Новгороде со своим семейством. Скорняков-Писарев был разжалован в солдаты с отобранием деревень его (впоследствии при Петре II бит кнутом и сослан в Якутск). В царствование Екатерины I за Шафирова сильно хлопотал герцог Голштинский (молодой муж Анны); он был прощен, возвратился в марте 1725 года в Петербург, милостиво принят государыней, но прежнего значения уже не получил.

При Петре на Генеральной улице были дома (деревянные) Ромодановского, Стрешнева и других сановников, а на улице Бужаниновой бомбардиров Плещеева и кн. Касаткина, а также и Бужанинова, который был сержантом бомбардирской роты.

Купил местный житель Лаврентий Осипов (из старообрядцев), суконный фабрикант; дикий камень был им употреблен на отделку своего дома, находящегося в Преображенском же, при Хапиловке; дом этот уже не существует, а место это ныне принадлежит бр. Носовым. Из кирпича же в Семеновском построен дом Гордова.

При распродаже дворцовой утвари и рухляди куплены Сорокиным «персоны» (портреты) прежних царей: Иоанна Грозного, Федора, Василия, Михаила, Алексея, Иоанна и царицы Натальи Кирилловны, которые впоследствии А. Е. Сорокиным (внуком купившего) переданы М. П. Погодину.

Арендатором был прежде Егоров, ныне же состоит Калашников.

«Русская старина», текст Снегирева, ч. 2, стран. 42, 1849 г.

Вскоре после рождения царевича Алексея Петровича, 26 февраля 1690 года, на масленице, по случаю этого события был устроен в Москве, на реке Пресне, в присутствии цариц, царевен и всего двора большой фейерверк; но эти потехи оканчивались не всегда благополучно: однажды ракета, не разрядившись в воздухе, упала на голову одного дворянина, который тут же и умер; в другой раз взрывом состава изуродовало одного капитана, обожгло Тимермана и до смерти убило трех работников.

В начале 1715 года Петр, желая уничтожить высший духовный сан и приготовить народ к небытию патриарха, велел устроить свадьбу Бутурлина, названного князь-патриархом. В шутовской процессии был государь со своими вельможами, и в этой глупой выдумке участвовало более двухсот человек; между ними находился наследник престола в егерском платье; в числе дам была и государыня с царевнами. Девяностолетний священник московского Архангельского собора венчал семидесятилетнего князь-патриарха Бутурлина с шестидесятилетней архиерейшей Бутурлиной. Машкарадная роспись была утверждена подписью митрополита новгородского. С музыкой и колокольным звоном всех московских церквей процессия обошла городские улицы. Щедро угощаемый народ, с ковшами в руках, ревел: «Патриарх женился, патриарх женился, да здраствует патриарх с патриаршей!!»

Петр, не упускавший в своей молодости удобного случая покутить, пользовался обычаем, чтобы хорошо отпировать этот праздник с своими любимцами; по словам Фокерода, бесчинства и попойки, совершаемые при подобных случаях,— невообразимы и, по мнению медиков, были отчасти одной из причин преждевременной смерти Петра (он умер на 53-м году, 28 января 1725 г.).

Рассказам о драках и всякого рода бесчинствах нет конца. Приведем один из сотни примеров: за обедом 18 декабря 1722 года по случаю возвращения государя из Персии и дня рождения цесаревны Елизаветы (ей пошел четырнадцатый год) был пир в Преображенском приказе, в Москве. Государь поручил Ромодановскому хорошенько поить гостей, хотя они уже были порядочно пьяны. Из-за какого-то тоста, так рассказывает Берхгольц, князь Ромодановский повздорил с князем Долгоруким. После многих гадких ругательств оба старика схватились за волосы и более получаса били друг друга кулаками, причем никто из присутствовавших не вмешался и не разнял их. Князь Ромодановский, страшно пьяный, оказался слабейшим и был сбит с ног Долгоруким. Эта ссора ничем не кончилась, потому что подобные кулачные схватки в нетрезвом виде случались часто и проходили без всяких последствий.

В начале XVIII столетия (1708 г.) на дворе находилось еще несколько зданий, из которых два служили тюрьмами и назывались: старая и новая беднота.

Он жил, конечно, тут же вблизи, имел дом, по которому, вероятно, и назвалась улица Суворовская.

Кстати упомянем, что в конце прошлого столетия, как видно из старых указателей Москвы, в Преображенском существовали дома высших чинов, как, например, князей Голицыных (малолетних), на Суворовской улице, князя Репнина Н.В., генерал-аншефа, на улице Девятой роты, премьер- майора Перского, на Бужаниновой улице, капитана Еремеева, на этой же улице, и большей частью солдат, их жен и т. п.

Про князя Ф. Ю. Ромодановского сказано: «сей князь был характеру партикулярного; собой видом как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому и пьян по вся дни...» (См. «Архив князя Куракина», 1, 65).

Много поступало денег за рекрутов от монастырей и церквей Се- верйого края, также от смоленской шляхты и от Строганова, у которого крепостные люди работали на соляных варницах.

Между разбирательством разных судебных дел нельзя не отметить дел о колдовстве, как очень курьезных, которые мы заимствуем из тех же «Докум. Моск. архива мин. юстиции». В сохранившемся производстве Ге­нерального двора имеется таковых два, из коих одно — по обвинению даточ­ным солдатом жены и дворовых людей стольника Петра Волынского в том, что они, вынувши след царя, положили землю в кувшин и заставили над ним колдовать еретицу Авдотью, после чего земля, находившаяся в кувшине, обратилась в кровь, которую достаточно было вылить на след государя, чтобы он немедленно скончался. Донос оказался ложным, и доносчик присужден к смертной казни (№ 18666).

Другое дело о колдовстве возникло по донесению полковника Балка, что солдат его полка, Иван Третьяков, во время ученья, выронил «книжку скорописную в четверть дести», в которой оказались заговоры для приво­рота девок к блуду. Третьяков, не отпираясь, что книжка принадлежит ему, на суде объяснил, что ту книжку дал ему крестьянин Музыкин. Тре­тьяков был наказан батогами, а Музыкин за обучение колдовству бит пле­тьми и сослан в Сибирь, книжка же с заговорами была сожжена у него на спине (№ 18680).

«Военный суд аще и жесток учинен, да жестоко и доступать до него: далек он от простых людей» (см. далее).

Эти портища приказано поставить у Белого города и Китая по воротам.

По причине медленной стройки каменных изданий в С.-Петербурге от недостатка каменщиков указом 1714 года 9 октября запрещено было каменное строение во всем государстве на несколько лет «под разорением всего имения и ссылкою».

Фокерод говорит, что, когда Петр приказал между Ладогой и Шлиссельбургом вырыть канал, поручив это дело князю Меншикову и генералу Писареву, они пустились вперегонки друг за другом, не зная ровно ничего. Целый год каждый сам по себе копались в земле, истратили 2 ^>1/_>2 миллиона рублей, да по случаю плохих распоряжений относительно продовольствия погубили от голода и болезней до 7000 казаков и многие тысячи разных работников.

Забелин, Преображенское, стр. 15.

В записках о России Коллинса, находившегося с 1659 года в продолжение восьми лет врачом при царском дворе, значится, что царь Алексей Михайлович, отправляясь в свой дворец, который называется Преображенским, потому что он посвящен Преображению на горе, и согласно с текстом Священного Писания: «Наставниче, добро есть нам зде быти, и сотворим сени три», приказывал иногда ставить три великолепные палатки, для себя из золотой, для царицы серебряной и князьям из других материй. Эта летняя стоянка была расположена кругообразно, середину же занимала церковная палатка. Впереди были поставлены рогатки и стражи на ружейный выстрел от палаток; никто не смел пройти эту стражу без повеления.

По рассказу моего деда и других старожилов, недалеко от этого храма до 1813 или 14 года стояла большая пушка (или мортира, несомненно, времен Петра I) и около нее много лежало бомб, но после указанного времени ее взяли и, вероятно, поместили в числе тех орудий, которые находятся у Московского Арсенала.

Истор. Московск. Епархиальн. управления, ч. 2., кн. 1, прим. 286 и кн. 2, прим. 319.

Вот эта надпись вполне: «Освятися жертвенник Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа во храм Спас-Преображения при державе благочестивейшие Самодержавнейшие Великие Государыне Нашей Императрице Екатерины Алексеевны всея России и при наследнике Ея, благоверном Государе Цесаревиче Великом князе Павле Петровиче, и при супруге Его благоверной Государыне Великой княжны Марии Федоровне, и благоверных Государей Великих князей Александре Павловиче и Константине Павловиче, по благословению Святейшаго Правительствующаго Синода, Преосвященнейшаго Архиепископа Московскаго и Калужскаго и Святотрицкия Сергиевые лавры, Священно Архимандрита Платона в лето (1781 г.) индикта (14) месяца октоврия (3) дня, на память Священномученика Дионисея Ареопогита. Освящал Савина монастыря священ- ноархимандрит Феофилакт. Тоя церкви при священнике Феодоре Онисифорове».

См. «Роспись московских церквей», 1778 г., стр. 64 и «Древн. Российск. Вивлиофика», 1789 г., ч. XI, стр. 319.

В 1788 году престол этой церкви перенесен в Преображенскую Екатерининскую (Матросскую) богадельню, в которую также поступили некоторые иконы вышеупомянутой древней церкви, находящиеся и по сие время. Из них более замечательные: а) Воскресения Христова, большого размера, хорошего письма московских царских иконописцев XVII в.,

б) Божией Матери «Всех Скорбящих Радости», в) Святцы в 12 досках картонной бумаги, писанные в 1712 году царским иконописцем К. Ухановым, и г) небольшая икона Нерукотворенного Образа Спасителя (в четвертку), с надписью «Лета от сотворения мира 7191, от Рождества Христова 1683, месяца Сентября в 3 день. Писал сей образ изограф Полиевкт Никифоров, от рождения рук не имея, а писал устнами» (губами).

О церкви Преображения Господня (деревянной) в селе Преображенском, бывшей при царе Алексее Михайловиче, говорит также и г-н Ратч (см. «Военный сборник», 1860 г., № 1).

О службе в сем храме, а также и в других во время 1812 года см. приложение № 9.

Учреждение церковных старост относится к 1705 году, когда митрополит Стефан (Яворский) дал указ об избрании таковых, что подтверждено указами Петра от 1718 года февраля 19 и 1721 года февраля 28; должность эта не скоро вошла в употребление, так что в 1736 году указом 25 июня строго было подтверждено о выборе их, с приказанием выбирать достойных людей; выбранные в старосты от других должностей освобождались. В 1743 году августа 12 был запрос, сколько старост в Москве; оказалось, что во всей Москве старост только 5 человек.

При некоторых церквах были дома, где содержали нищих. При Петре I, по указу его, им запрещено было просить подаяние по улицам, а также запрещено всем без исключения подавать милостыню под опасением взыскания штрафа 5 рублей. Был даже указ о поимке нищих; вторично пойманного нищего приказано было «бить нещадно кнутом и посылать на каторгу, баб — в шпингауз, а ребят, бив батоги, посылать на суконный двор». Несмотря на это, а также и на устройство домов для нищих, их в Москве было все-таки много.

На одном, совершенно углубившемся в землю, следующая надпись: «Под сим камнем погребено тело гвардии капитана поручика князя Даниилы Кузмича Мещерского, скончавшегося 1768 году февраля 9 дня и супруге его княгине Евфимии Яковлевны, которая скончалась 1756 году, апреля 8, а камень положен 1795 году мая 22»; на другом значится так: «Под сим камнем погребена 1753 году августа 26 полковника ея императорского величества всепресветлейшей государыне императрицы Елизаветы Петровны лейб-конного сержанта Матфея Михайлова Ивинского супруга его Екатерина Ивановна, дочь подполковника Ив. Ив. Шишкова, родилась 1725 году ноября 4 от маловременной жизни отъиде 1753 года августа 24 пополудни в 4 часу, всего жития ея было 27 лет 10 месяцев и 20 дней»; далее, третий камень так разрушился, что надпись осталась в нескольких отрывистых словах, из которых можно заключить, что похоронен с адмиралтейской конторы Тимофей Иванов 1754 году июня 28.

Камни эти, может быть, нарочно углублены в землю; по словам г-на Розонова (см. «Истор. Московского Епархиального Управления», ч. I, стр. 102), Петру I не нравилось, что в Москве и в других городах при церквах и монастырях надгробные камни лежат сверх земли, так что препятствуют в хождении при церковных церемониях; да и безобразием (!?) он считал для церкви такие камни. Посему указом 12 апреля 1722 года государь приказал: «Надгробные камни при церквах и в монастырях опускать вровень с землей; надписи на камнях делать сверху; которые же камни неудобно так разместить, употреблять их в строение церковное».

Вблизи этого места, на самой дороге Стромынке, в 1892 году открыто народное церковно-приходское училище в память Ф. Н. Котова, построенное иждивением его супруги. Следует заметить, что первое народное училище в Москве открыто было 22 сентября 1786 года. Когда училища стали размножаться, то их строили преимущественно на церковной земле при церквах.

Подробности о монастыре см. последнюю главу.

В числе иностранцев был секретарь австрийского посольства Корб, который, как очевидец, говорит, что все именитые люди, съехавшиеся по царскому повелению в Преображенское, должны были взяться за работу палачей. Все, выполняя волю Петра, трепещущей рукой, многие с невольным ужасом, брались за непривычное орудие смерти и наносили удары. Зачастую удар был слаб и неверен, он не лишал сразу жизни, и несчастный, надрубленный на две части, страшно мучился, но тут на подмогу подоспевал ловкий Алексашка (Меншиков) и проворно отсекал голову страдальца. За общим ходом всего дела строго следил сам царь, который все время сидел на особо устроенном месте.

До 60-х годов гулянье (вблизи этого места) было только в храмовой праздник 29 июня, но в последнее время оно уже не существует.

Ныне это место принадлежит купцу Беляеву.

На этом месте разведен теперь огород, а близ него в недавнее время открыт склад строительных материалов.

Бани в России существуют с древних времен. Преподобный Нестор упоминает о мытье и купанье при княгине Ольге в 946 году. Затем в 1091 году переяславский епископ Ефрем (впоследствии киевский митро­полит) при больницах устроил и бани. В позднейшее время иностранные путешественники упоминают о существовании бань в каждом русском го­роде, а врач Рибейро Санхец, который жил долго в России, говорит, что русские, сравнительно с другими народами, менее подвержены заболева­нию оспой, потому что употребляют парные бани.

Ныне красильное заведение Бунштук.

На месте бань впоследствии была суконная фабрика Лаврентия Ивановича Осипова, после него Алберта Кенемана, ныне она принадлежит бр. Носовым. По сие время есть небольшая улица (Лаврентьевская), получившая название от дома означенного Лаврентия Осипова.

В настоящее время есть, но только уже в другом месте (близ фабрики бр. Носовых), небольшой мостик (переход) через плотину исключительно для пешеходов, но в 60-х годах через эту плотину была езда, после почему-то, к сожалению, закрытая.

Как, например: Сугробов, Чушкин и др. Местный купец А-в, дом которого был недалеко от пруда, часто приходил будто «только посмотреть», становился сзади смотревшей публики, но не мог утерпеть: подговорив своих знакомых для подмоги и сбросив с себя дорогую шубу, он бросался между двумя стенами, высоко подняв руки, с криком: «стой, стой!», останавливал напирающую стену и тут же обращал ее в бегство.

Старая Макарьевская дорога.

Недалеко от этого места к северу находилось чумное кладбище, которое, впрочем, в народе называется и доселе «моровыми могилками». В 1771 году в эти могилы клали или, вернее, сваливали по 50 и более человек, умерших от моровой язвы. Не так давно это место вспахано, и на нем засевается хлеб и рассаживаются огородные овощи. В настоящее время построено гут же несколько домиков и в недалеком будущем много будет таковых.

См. приложение № 10.

По выступлении из Москвы неприятеля древняя наша столица представляла печальную картину. Лучшие улицы все почти выгорели. В три дня огонь пожрал около восьми тысяч домов. Но она быстро стала наполняться жителями; конечно, была теснота, квартиры вздорожали втрое, но тогда не думали о просторе и о комфорте. С самой ранней весны следующего года столица начала отстраиваться, и не далее как лет через пять нельзя уже было узнать ее: она стала еще лучше, потому что украсилась бульварами, садовыми улицами и площадями; один только Арсенал долго напоминал ее бедствие и варварство просвещенных народов. Арсенал отделали после кремлевских садов.

В это время ему шел двенадцатый год.

Прунами назывались в то время Преображенские раскольники- старообрядцы; это слово еще существует и теперь, но употребляется редко.

Как драгоценность, этот жалованный кафтан потом долго был сохраняем в этом семействе.

В этом монастыре чудотворные иконы: 1) Божьей Матери Целительницы, 2) Божьей Матери Грузинской, которая замечательна тем, что чу- дотворения от нее начались в 1654 году, во время свирепствовавшего морового поветрия, 3) св. Кирика и Иулитты, 4) Божьей Матери Тихвинской и 5) Нерукотворенного Спаса.

По рассказу моего отца, который хорошо помнил, эти ядра в большом количестве долгое время находились тут.

См. план Москвы Мичурина, 1739 год.

Соколы и кречеты привозились с далекого Севера, и за некоторых платили по 60-ти червонных.

Близ заставы в 1812 году была большая и роскошная дача графа Ростопчина (бывшая Брюса), где он и жил до вступления французов в Москву. По утрам он уезжал в генерал-губернаторский дом, куда к тому времени собирались люди всех сословий, более праздные, жаждущие узнать от главнокомандующего что-либо нового. По выступлении французов из столицы вышеупомянутая дача (по приказу Наполеона) была сожжена. Теперь и следов ее давно уже нет.

На Сокольничьем поле, у самой дороги Стромынки, находится большая, прекрасно устроенная на средства братьев Бахрушиных больница, открытая в 1887 году, которая своим образцовым порядком оказывает большие услуги больным как здешнего края, так и всем приходящим.

Против этой больницы, у той же дороги, в настоящее время сооружено большое, хорошей архитектуры здание для призрения бедных обоего пола, имени братьев Боевых, на иждивение которых оно устроено и открыто 31 мая 1894 года.

Павильон и по сие время существует, в нем бывают танцевальные вечера и концерты.

Из Измайловской богадельни их императорские величества проследовали через Преображенское в Сокольники.

При парусинной фабрике хранился маскарадный кораблик, названный миротворцем, который по случаю празднования Нейштадтско- го мира возили по московским улицам на колесах в торжественной процессии. Потом он перевезен был для хранения к Сухаревой башне, но в 1812 г. сгорел (см. «Рус. старина», Снегирева, изд. Мартынова, 1853, 4, 123).

Как бы в воспоминание этого в недавнее время священником Екатерининской богадельни (из ее церкви) устроен крестный ход, бывающий ежегодно 1 августа, на царский колодец (святой), который от того места, где в старину устраивалась Иордань, находится очень близко.

Очень недавно открыт (вблизи главного здания) дом, приобретенный у частного владельца супругой бывшего московского городского головы Алексеевой и на ее иждивение отлично отделанный, который уже наполнен вышеозначенными больными. Нельзя пройти молчанием и не сказать, что бывший городской голова Николай Александрович Алексеев, не жалея своих средств и собрав от некоторых своих знакомых довольно порядочно денег, старательно начал устраивать за Калужской заставой, на даче Канатчикова, большое здание для душевнобольных, но смерть прекратила его энергичные труды. Однако же он в завещании своем для окончания им задуманного и начатого этого в высшей степени симпатичного и в настоящее время очень нужного предприятия отказал весьма солидную сумму, которая немедленно и с радушием выдана его супругой, и 12 мая 1894 года больница торжественно была освящена и открыта.

Мой дед (отец моего родителя) в 1812 году оставался в Москве, жил в Преображенском и видел в означенном лесу множество шалашей и землянок, в которых в то время укрывались некоторые московские жители.

Преосвященный Августин прибыл из Мурома в село Черкизово 31 октября, а 7 ноября переехал на жительство в Сретенский монастырь. К празднику Рождества Христова преосвященный переехал в Богоявленский монастырь и затем, по исправлении архиерейских покоев на Саввинском подворье (где во время пребывания в Москве неприятеля в 1812 году эконом и священник были жестоко избиты от врагов), поселился там в конце 1813 года. В 1815 году, с устройством Троицкого, что на Самотеке, подворья (оно в 1812 году, во время всеобщего пожара Москвы, тоже сгорело), преосвященный в Троицын день переместился на означенное подворье.

В настоящее время в Черкизове находится много мелких фабрик и разных мастерских, вырабатывающих преимущественно недорогой мануфактурный товар, сбыт которого большей частью производится на месте исключительно приезжающим евреям, которых в этом селе, а также и в Преображенском находится несколько семейств, постоянно живущих.

Труды царя Алексея Михайловича были не напрасны, они вознаграждались с избытком, а именно: в царских житницах в Измайлове бывало до 28 ООО четвертей хлеба, а льна немало посылалось на продажу в Ригу; кроме того, Измайлово давало ежегодно от 500 до 800 пудов хмеля, до 200 пудов меда и почти столько же воска, не говоря уже о массе плодов и овощей, доставляемых во дворец.

Есть сведения, что дыни еще в начале XVI века были у нас разводимы и очень тщательно, так что иностранцы удивлялись приятности вкуса их и огромной величине, а об арбузах был даже указ 1660 года, чтобы их разводить в Чугуеве, а когда они поспеют, присылать в Москву.

Травы, коренья и т.п. еще в древние времена были употребляемы для лечения; так как наши предки мало верили врачам, то многие из них и имели собственную медицину. Употребление таковых домашних средств, несомненно, переходило из рода в род, большая часть подобных лечений стала нам известна из некоторых рукописных медицинских книг; как древний и, вероятно, первый таковой лечебник находился у Артамона Сергеевича Матвеева. Рукопись эта в подлиннике, писанная в 1588 году славянским шрифтом и языком, находилась у нашего профессора г-на Баузе, но, к сожалению, она вместе с прочими его памятниками древности сгорела в 1812 году. Кстати упомянем, что многие лечебники (травники) изображали растения в натуральную величину, нарисованные красками, и некоторые из них были отправлены в 1673 году в Преображенское для царя Алексея Михайловича (см. подр. «Ист. медиц. в России», Рихтера, 1, 91 и 313, ч. 2, 185).

Аптекарский приказ учрежден царем Михаилом Федоровичем, он находился близ Воскресенских ворот, но Маржарет говорит о его существовании в 1607 году. Впоследствии это учреждение имело другие названия, ныне именуется «Главное медицинское управление».

Есть предание, что в этом соборе иногда служил в праздничные дни святой Димитрий Ростовский.

По преданию, борода этого помешанного подьячего сохранялась в роде Анастасии Александровны Нарышкиной, но впоследствии она неизвестно как и когда пропала. Заметим кстати, что А. А. Нарышкина была очень дружна с царицей Прасковьей Федоровной, доказательством чего может служить следующее: она завещала своим детям и потомкам поминать в молитвах «добрейшую» Прасковью Федоровну.

Измайловский полк учрежден 22 сентября 1730 года, и первым полковником в то время был Левенвольде.

Лоси и олени были еще в начале нынешнего столетия; дед мой видал их в этом лесу, даже было известно их число, так как для них устроены были сараи (без стен), в которых в зимнее время раскладывали в разных местах корм (сено), куда они и приходили. Сторожа (лесничие), спрятавшись вверху сараев, могли свободно считать их число.

В настоящее время эта речка, почти уже пересохшая, имеет плотину (запруд), где выстроена прачечная, принадлежащая вышеозначенному госпиталю.

При этой церкви похоронены родители князя Меншикова и дочь его княжна Екатерина Александровна (см. подроби. «Рус. архив», 1875 год, 7, 234).

В старину некоторые не употребляли слова церковь сгорела, а говорили, что она вознеслася, также о сгоревших иконах говорили, что они выбыли, старый же образ, стертый или очень ветхий, несли к реке, клали его на воду и, перекрестясь, произносили «прости» (см. прилож. № 11).

После моровой язвы в 1771 году, опустошившей Москву, из множества приходских церквей считалось в 1774 году лучших церквей и приходов в Москве не более 50, к числу которых принадлежала и вышеупомянутая церковь.

В сем храме есть несколько древних икон, из них замечательны следующие: а) Михаила Малейна, с приписью, б) Введения Богородицы,

в) Смоленской Богоматери, г) Казанской Богоматери и д) Иоанна Воина.

По словам местных старожилов, в Покровском дворце в начале текущего столетия можно было еще видеть царскую дорогую обстановку, как-то: японскую и китайскую посуду, хрустальные бокалы, разную мебель, люстры и проч., но после 1812 года все это исчезло.

Вероятно, этот сад находился на том месте, где при царе Михаиле Федоровиче был фруктовый сад, о котором упоминает Олеарий.

Недалеко от означенной Покровской общины находится детская больница св. Владимира, содержащаяся на средства города.

Близ этого храма в недавнее время устроено кладбище, преимущественно для зажиточного сословия.

В этой церкви находятся два напрестольные креста: серебряный, с надписью: «Пожертвовал государь царь великий князь Михаил Федорович всея Руси крест в село Покровское, Рубцово, в церковь Николе Чудотворцу», и еще древний, но неизвестно кем пожертвован.

См. план Москвы Мичурина 1739 года.

При царе Михаиле Федоровиче по жалобе священников прихода св. Николая в Столпах вследствие разных беспорядков обе кирки в 1643 году сломаны, а прихожанам их для построения новых велено отвести место из огорода Никиты Зюзина за Земляным городом, между Покровскими и Фроловскими воротами, где лютеране и построили новую кирку.

В царствование Алексея Михайловича близ Немецкой слободы находился аптекарский огород (или сад), содержащийся от Аптекарского приказа (см. подр. «Ист. медиц. в России», Рихтера, 2, 181).

Кроме Москвы, было немало иноземцев в городах погранич­ных, наиболее в Архангельске, где издавна процветали торговые дома Кленка, Бранта и других негоциантов голландских, гамбургских и ан­глийских. Означенные фирмы имели большие торговые дела. Хотя точных сведений нет о существовании в Архангельске торговой биржи, но, вероят­но, она была. В России первая биржа открыта по приказанию правитель­ства в начале прошлого столетия, что подтверждается указом Петра 1723 года: «сделать каменную биржу на Васильевском Острову». Впоследствии они учреждаются в разных губернских и даже уездных городах. Все бир­жи, бывшие первоначально лишь товарными, делаются со временем про­мышленными, фондовыми, имеют свою прочную организацию и дей­ствуют на основании уставов.

По словам Корнилия де Бруин, в Москву 14 сентября 1702 года было приведено до 800 человек пленных шведов — мужчин, женщин и детей, которых продавали сначала очень дешево — 2 и 3 рубля за человека, но вскоре цена на них возвысилась до 15 рублей. Покупали их более иностранцы для своих услуг, но были покупатели и русские; несчастнейшими из продаваемых были те, которые попали в руки татар, уводивших их к себе в неволю.

В то время она была хорошо украшена, в ней находился хороший орган, пред плащаницей стояла дарохранительница в звезде, осыпанной

Неопрятность и грязь были не только на улицах, но и близ государева дворца, что мы видим из следующего: Барберино, находясь в 1565 году в Москве, упоминает, что он, бывши с прочими иностранцами на царском пиру, после оного отправился с ними домой, и им пришлось идти в грязи по колена до того места, где стояли их лошади, так как вблизи дворца запрещалось садиться на лошадь, а также и подъезжать на ней.

Лефортовский дворец находится против Лефортовского полицейского дома, рядом с Императорским техническим училищем, на Лефортовской улице (Коровий брод). В настоящее время в нем помещается Московское отделение архива главного штаба.

Театр на Красной площади был для всех. В репертуаре этого первого всенародного театра после пьес исторического содержания давали пьесу «Доктор принужденный» (Лекарь поневоле, Мольера); были также пьесы, нарочно сочиненные по поводу какого-нибудь важного события, например в 1703 году по случаю взятия Орешка и т. п. Означенный театр впоследствии был переведен к Красным воротам, а в 1753 году сломан.

Петр II, как известно, умер от оспы; по словам Арсеньева (см. «Царствование Петра II», стр. 131): «января 6 1730 года государь, стоя на запятках (!) саней своей невесты, выехал большим поездом на водосвятие; к этой церемонии собраны были все войска, бывшие тогда в Москве. В жестокий мороз, находясь пред фронтом долго без всякого движения и стоя с непокрытой головой, получил сильную простуду», отчего вскоре образовалась вышеупомянутая болезнь. Кстати упомянем, что первые опыты прививки оспы, произведенные врачом Шулиным, начались в России в 1755 году.

Ворота эти, построенные на средства московского купечества архитектором князем Ухтомским, были каменные, но при Петре I они были деревянные.

Нельзя умолчать о следующем поступке графа Воронцова: граф Михаил Семенович Воронцов в то время был ранен под Бородиным; проезжая для лечения в свое имение Андреевское через Москву, он узнал, что здесь много находится раненых, а потому и распорядился привезти некоторых на собственных подводах к себе в Андреевское, где впоследствии набралось генералов, штаб- и обер-офицеров до 50 человек и более 300 рядовых. Все они имели хорошие помещения и уход, а также пользовались отличными докторами, в том числе и известным в то время хирургом Гиль- фебрантом. Добрый и человеколюбивый граф ничего не жалел на это доброе дело, лишь бы только доставить развлечение своим гостям-постояль- цам, и часто сам на костылях ходил навещать своих больных. По выздоровлении каждый рядовой получал от графа полную амуницию, 10 рублей и был отправляем в армию.

В 1812 году, вскоре по выступлении неприятеля из Москвы, некоторые ее жители за неимением для себя помещения приютились на время в означенном дворце.

В 1812 году, во время всеобщего пожара Москвы, Слободской дворец тоже сгорел.

См. приложение № 12.

Довольно большой госпиталь (для того времени) еще до рождения Петра был устроен и содержался на средства доброго и сострадательного к бедным и больным боярина Ф. М. Ртищева, а затем подобное учреждение было и от правительства при царе Федоре Алексеевиче.

Из «Ист. медиц. в России», Рихтера (ч. I, 258, 259, 323 и 325) видно, что первая аптека (придворная) была в царствование Иоанна Васильевича (IV); по его же требованию королева Елизавета послала сведущих английских врачей, аптекарей, фельдшеров и цирюльников (рудометы). При царе Алексее Михайловиче (ч. 2, 140), кроме царской аптеки (в Кремле), была новая, на Новом Гостином дворе, которая имела значительный годовой расход, из чего можно заключить, что эта аптека была, несомненно, доступна для всех желающих брать лекарства. Аптеки, бывшие до Петра, были снабжены всем необходимым и содержались хорошо, что подтверждают некоторые иностранцы, и один из таковых говорит, что даже посуда была из шлифованного хрусталя в красивой серебряной оправе с позолотой.

Эта казенная аптека находилась, кажется, у Красных ворот, в доме нынешнего Запасного дворца, который построен при императрице Елизавете Петровне для дворцовых запасов по большей части из материалов измайловских сараев. Есть предание, что в дворцовые погреба и подвалы возили невский лед, вероятно, как самый лучший и чистый. Еще следует упомянуть, что при императрице Анне Иоанновне главная аптека в Москве находилась в Китай-городе, недалеко от Гостиного двора; еще была аптека в Белом городе, в доме бывшего генерал-адмирала Ф. М. Апраксина (см. план Москвы Мичурина, 1739 год). В царствование императрицы Екатерины II хорошо устроенная аптека была на Моховой, в доме Пашкова.

В первое время по прибытии в Россию Бидлоо состоял при Петре в звании лейб-медика, но впоследствии он отказался от этой должности, после чего был определен в вышеупомянутый госпиталь. В 1724 году по случаю болезни Петра Бидлоо был вызван на совет в Петербург придворным медиком Блюментростом, лечившим Петра.

Кстати заметим, что в царствование императрицы Елизаветы Петровны в Москве был известный доктор Монси, который брал по 15 червонных за лечение серьезных болезней.

Нельзя определить с точностью время, когда в первый раз появилась чума в России, хотя из «Ист. медиц. в России», Рихтера видно, что она была в XIV веке и опустошала преимущественно пограничные города- Псков, Новгород и Смоленск; однако же есть источники, которые указывают, что чума была в Смоленске в XIII веке, не говоря уже о море (первый в России), бывшем в XI веке в Киеве.

Учреждение карантинов в России в первый раз встречается в царствование царя Алексея Михайловича.

В 1812 году эта церковь, как и многие другие, была осквернена французами, которые поместили в ней быков. Кстати заметим, что в Петровском монастыре в соборной церкви была устроена мясная лавка, в которой на полках лежали разные части мяса; на паникадилах и на вколоченных в иконостас и иконы гвоздях висели внутренности животных и разная дичь. Как известно, во многих храмах были устроены конюшни, и лошади покрывались покровами и священническими ризами, а для овса употреблялись купели, в которых крестят младенцев.

В 1812 году, как известно, Немецкая слобода почти вся сгорела. Во время пожара некоторые ее жители, преследуемые огнем, принуждены были удалиться на вышеупомянутое кладбище, где были ограблены неприятелем, который не обращал внимания, что грабил соотечественников, и не щадил ни пола, ни возраста.

См. приложение № 13.

Он помер от пьянства (см. «Арх. кн. Куракина», 1, 66).

См. план Москвы Мичурина, 1 739 год.

Один из прудов, который приходится напротив того места, где был Лефортовский дом (заднего его фаса), в прежнее время прозывался Мен- шиковым прудом; название это, несомненно, произошло от владельца Ле­фортовского дворца, который принадлежал князю Меншикову.

По преданию, эта роща была разведена при императрице Анне Иоанновне.

Как он был велик, судить можно по тому, что одних репетиций, которые равнялись очень большим и хорошим фейерверкам, сожжено было на большую сумму.

Основатель ее, некто Феодосий, дьячок Крестецкого яма, первоначально принадлежал к поморскому толку, но потом вследствие несогласия в некоторых пунктах учения отделился от него.

Раскольники-федосеевцы иногда и христосуются, говоря вслух: «Христос воскресе», а про себя прибавляют: «Христос воскрес только наш, а не ваш, ваш спит еще в могиле». Без такого прибавления христосоваться с еретиком (православным) они считают величайшим грехом.

Илья Алексеев Ковылин, дворовый человек князей Голицыных, перешел из православия в федосеевскую секту в 1768 году; предание говорит, что он после перекрещения его в Хапиловском пруду в январе месяце страдал года три лихорадкой, но потом выздоровел. Родился он в 1731 году, умер 21 августа 1809 года, похоронен на Преображенском кладбище. Некоторые фанатики федосеевцы, преимущественно из женского пола, и по сие время берут с его могилы песок, якобы для исцеления своих недугов.

Кстати, должны мы упомянуть, что на означенном кладбище есть памятники с названиями двух имен умершего. Это знак того, что они были перекрещенцы, т. е. в православии был, например, Иван, а когда совратился в раскол, то при крещении дано ему другое имя.

Убийцы архиепископа Амвросия были повешены, и им, при отпевании его, возглашена анафема; некоторые наказаны плетьми, с вырезанием ноздрей и с ссылкой на каторгу; не участвовавшие в убийстве, но виновные в этом бунте, которых было немало, наказаны плетьми на разных площадях Москвы, а замешанные в этом деле несовершеннолетние — розгами.

Калачи в прежнее время подавались на пышных пиршествах, по­сылались от царя патриархам и другим духовным особам, нищим, тю­ремным заключенцам и проч. Когда родился Петр I, роздано было много калачей. Затем и посейчас в провинции, отпуская слугу, дают ему мелкую монету «на калач». Про московские калачи есть пословицы: «В Москве ка­лачи, как огонь горячи» или «Куда лезешь с суконным рылом в калачный ряд» и т. п.

Еще в 1742 году последовал указ сенату обвести Москву валом, и приведение в исполнение этого указа было поручено Камер-коллегии, окончившей поручение в 1752 году, по имени которой он и прозывается; этот вал имеет в своей окружности около 40 верст. Самая большая ширина Москвы считается от Преображенского до Воробьевых гор (более 11 верст).

Когда еще Воспитательный дом не был выстроен на теперешнем месте (он заложен 21 апреля 1764 года и построен большей частью из ма­териалов стен и башен разобранного Белого города), то питомцы находи­лись в Красном селе, в домах князя Голицына и графа Сиверса, а также и в Китай-городе, а потому теперешний Воспитательный дом первоначаль­но назывался Красносельским и Китайским. По словам Бестужева- Рюмина, находившегося в 1812 году в Москве, Воспитательный дом не тронут был неприятелем (взрослые девицы отправлены были в Казань), но по выступлении французов из столицы он нашими казаками и мужиками разграблен (см. «Чт. в Им. Моск. общ. ист. и древностей», 1859 года, 2, V, 178).

Чума совершенно прекратилась в 1772 году, и 14 ноября этого года последовал указ об открытии московских присутственных мест с 1 декабря. 25 ноября в Петербурге и Москве служили благодарственный молебен по случаю прекращения моровой язвы.

Коварное намерение Ковылина —- под видом благотворительного заведения устроить гнездо одной из раскольничьих сект, понял архиепи­скоп Московский Амвросий и решился воспрепятствовать этому предприя­тию; но ему, по словам известного писателя о расколе протоиерея Андрея Иоаннова, «поднесена была от рук федосеевцев смертная чаша». Известна печальная судьба этого святителя, убитого во время чумы возмутившейся чернью. Мятеж, по свидетельству того же писателя, возбужден был раско­льниками, и первый камень был брошен в архиепископа федосеевцем Ива­ном Дмитриевым, который, изобличенный и повинившийся в убийстве, по­вешен на том месте, где был убит преосвященный.

В это время была построена Ковылиным моленная (часовня), в которой он обвешал стены ее старинными иконами в богатых окладах, принадлежавшими прежде различным членам общины.

См. приложение № 14.

Есть предание, что гости однажды так сильно подгуляли у Ковы­лина, что не заметили, как он рассадил их, шутки ради, по чужим экипа­жам: губернатора посадил в карету обер-полицмейстера, этого последне­го также в чужую и т. д. Кучера развезли их, и, разумеется, каждый из них попал в чужой дом. Эта дерзкая проделка не имела никаких дурных по­следствий для Ковылина, напротив, доставила всем немало забавы. «Время то было христианское,— прибавляют, рассказывая этот случай, старики- федосеевцы,— никто не посетовал, но тешились сему смешению весьма долго, благодаря Илью Алексеевича за угощение». Понятно, однако ж, что на такую опасную шутку с людьми сильными мог решиться только че­ловек, находившийся с ними в самых близких отношениях.

Митрополит Платон не один раз призывал Ковылина для церковного увещания. Однажды, не устояв против доводов митрополита о существующем в русской церкви неизменном и непоколебимом православии, он в свое оправдание сказал: «для вашей церкви, имеющей у себя много ученых и высоких пастырей и учителей, приобретение в свое лоно одного ка-

Вследствие представления митрополита Платона император Павел сделал известное нам определение касательно уничтожения кладбища.

В число воспитанников Ковылина поступали иногда и дети православных. Он позволял проживавшим у него иногородним женщинам ходить по временам на родину, откуда они возвращались, нередко приводя с собой малолетних детей, которых брали или просто похищали у родственников, чтобы воспитать их в монастыре Ильи Алексеевича, где, как говорили, они не избалуются, но поступят в христианство.

См. приложение № 15.

Перекрещивание поступивших в общину производилось по- прежнему в Хапиловском пруду, только уже в нарочно устроенной для этого удобной купальне; перекрещиванием занимались большей частью вышеупомянутые наставники. Ковылин часто сам совершал это дело над беглыми людьми всякого звания, после чего обыкновенно говорил им: «Слава Богу! вы теперь переправились, идите живите с христианами». Перекрещивали также и в Москве реке, которую при этом федосеевцы на­зывали Иорданом-рекой; здесь обыкновенно перекрещивались поступав­шие в общину Семена Михайлова. Эта община, состоявшая в полной зави­симости от Преображенского кладбища, находилась в серпуховской ча­сти, на урочище «Озерках»; здесь жили по преимуществу беглые расколь­ники, так как самое положение общины в одном из наиболее глухих кон­цов Москвы представляло много удобств для безопасного укрытия такого рода людей. Около 1809 года в этой общине считалось 150 человек.

При осмотре имущества кладбища в это время нашли, что общая стоимость пожертвованных кладбищу домов (в том числе был дом и самого Ковылина), заводов, лугов, земли, рыбных ловель, золота и серебра (в монете и слитках), жемчуга и каменьев, а также и других ценных предметов равнялась более нежели 2 000 000 рублей.

Передовые отряды французской армии вступили в Москву около четырех часов пополудни, и к вечеру этого же дня столица наполнилась неприятелем. Сам же Наполеон не решался въехать в город и провел ночь 2 сентября в одном трактире Дорогомиловской слободы, на другой день (3-го числа) он въехал в Москву, но в котором часу — утвердительно сказать нельзя, так как точных сведений нет, вероятно утром.

См. приложение № 16.

Немало было произведено Наполеоном герцогов, королей и маршалов из лакеев и поваров, например: король Неаполитанский (зять Наполеона) был сын которского трактирщика и затем повар принца Ког- де в Шантильи, маршалы: Ней был конюхом, Удино арлекином, Мортье приказчиком, а Даву происхождения неизвестного.

Липранди уверяет, что фальшивые ассигнации печатались в Москве на Преображенском кладбище; московские старожилы ему указывали в 1846 году на две комнаты на этом кладбище, в одной из которых стоял станок для делания фальшивых ассигнаций, а в другой жили французские солдаты (в 1812 году).

Как известно, во время пребывания в Москве французов грабеж производился (по приказу Наполеона) целыми командами, отряженными от своих корпусов. По словам иностранных писателей и некоторых из них, как очевидцев, видно, что «все грабили, и корысть не один раз соединяла в одном месте шитый мундир генерала со скромной одеждой солдата». Есть сведения, что даже король Неаполитанский Мюрат в своем присутствии заставлял обдирать оклады с образов и своими руками делал выжигу из парчевых риз и стихарей. В то время французские офицеры сознавались, что со времени их революции они не видали подобного беспорядка в армии. Граф Сегюр, описывая неурядицу, царствовавшую при выступлении из Москвы, присовокупляет, что хвост армии «походил на татарскую орду, совершившую счастливый набег»; то же подтверждает и граф Со- лтык, говоря, что «в это время армия представляла более кочующий народ,

Для объяснения столь сильного раздора между прихожанами Преображенского кладбища надобно заметить, что этот прихожанин (Осипов) не только предложил новых кандидатов в попечители, но и требовал привести в известность расходы кладбища за время управления прежних попечителей и особенно определить, кто из прихожан состоит должным кладбищу и на какую сумму,— дело эго было и велось без всякого контроля, так как кладбище с самого основания никому из прихожан не отказывало во вспомоществовании. Это последнее требование особенно не понравилось Никифорову, у которого была фабрика, построенная на кладбищенские суммы. Е1го сторону приняли и другие купцы, состоявшие постоянно должными кладбищу и также построившие свои дома и фабрики на кладбищенские деньги и, конечно, не уплатившие их. Кстати заметим, что попечители и в настоящее время существуют.

По этому поводу Гнусиным была написана картина, которая висела в молельне и изображала замужних женщин собаками-самками, а новорожденных ими детей — щенятами, в которых вкладывал души дьявол посредством длинного жезла. Этим объяснялось, что деторождение настолько скверно, что и сам дьявол гнушается им и боится оскверниться прикосновением к роженицам, и во избежание такового прикосновения вкладывает души в новорожденных издалека.

Как смотрели тогда и смотрят теперь федосеевцы не только на законный церковный брак, но и на подобие оного доказательством служит следующее: у них допускаются к молению одни только холостые и незамужние, носящие название «девственников», а прочие беспоповцы, живущие с женами в виде супругов, смешивающиеся с православными и из одной посуды употребляющие с ними пищу, к общему молению в молельнях не допускаются, а дозволяется стоять в них только позади (на левой стороне) и без моления.

Картина изображала императора и имела надпись: «семо прииди Христе; себо на тя брань готовлю». Гнусиным были еще написаны картины политического содержания, которые были развешаны в мужских молельнях.

В 1820 году наряжена была следственная комиссия, которой были взяты разные зловредные здешних настоятелей сочинения и вышесказанные картины.

Сыщик, действительно, умел очень ловко схватить Гнусина. Во время заутрени иод Рождество Христово он нечаянно вошел в дом Па- пулина и потребовал выдачи беглого, который скрывается у него в мезонине. Папулин так растерялся, что не только выдал Гнусина, но дал еще 5000 рублей сыщику, лишь бы он сказал, что схватил беглого на улице, а не в его доме.

Смотритель на Преображенском федосеевском кладбище существует и теперь.

Доход по этой статье средним числом простирался ежегодно до 50000 рублей.

О многочисленности и богатстве прихожан, разбогатевших большей частью вспоможениями кладбища и потом в свою очередь поддерживавших его своими богатыми вкладами, можно судить по числу частных молелен, существовавших в Москве: одних замечательных по драгоценности украшений считалось более сорока.

Из наставников должны мы упомянуть о Семене Кузьмине, бывшем в 40-х годах настоятелем кладбища, ездившем в разные места для распространения раскола. Учение, им распространяемое, было безнравственное,— такое же, какое проповедовал и Гнусин, т. е. дышало ненавистью к православию и правительству. Он даже успел проникнуть в Соловецкий монастырь, чтоб увидеться с Гнусиным, который со времени ссылки приобрел еще больше уважения у федосеевцев, как мученик за веру. Кузьмин имел с ним продолжительную беседу и получил от него разные наставления касательно обращения с учениками.

Ныне дом Беляева (на Генеральной улице).

«Есть предание, как один из попечителей, Матвей Григорьев, в полночь нес на могилы (Преображенского кладбища) в кульке задушенного новорожденного младенца и с такой ношей попался навстречу местному квартальному надзирателю, который, не подозревая ничего преступного в Григорьеве, как попечителе кладбища, купце-богаче и благодетеле даже для самого надзирателя, только спросил его: „Что это вы, Матвей Григорьевич, несете в кульке?" Григорьев, пряча дальше кулек, ответил: „Маленькое подаяньице кладбищу". Когда же надзиратель просил его показать ему кулек, тогда Григорьев сказал: „Христос повелел творить милостыню втайне, так чтоб шуйца не знала того, что творит десница, а то уж не милостыня, о которой знают все", и тем отделался от надзирателя, о чем сам Григорьев после рассказывал своим приятелям с дополнением, что при виде квартального душа ушла в пятки, да Бог выручил от антихриста». (См. «Прогулка на Преображенском кладбище», соч. А. С-на, стр. 40 и 41)

У федосеевцев было поставлено правилом стричь волосы маковиц на головах, чтоб удобнее могла сходить на них благодать.

Этим же списком 1868 года 15 декабря был рукоположен в иеромонахи настоятель сей обители, ныне усопший архимандрит о. Павел (Прусский), бывший некогда здешний житель и ревностный деятель беспоповщины.

Приход существует и в настоящее время, но с незначительным числом прихожан.

Она построена по плану Царицынского дворца и названа Успенской; строителем ее был Ковылин, собравший к открытию молельни единомыслящих сектантов со всей России; открытие происходило с большим торжеством. В числе приезжих находился стародубский отец Петр Федоров, не принимавший участия в открытии; он упрекал Ковылина в непомерном его честолюбии и говорил, что беспоповщинским старообрядцам не следует строить таких громадных, похожих на церкви, молелен, в которых подобает служить священникам и архиереям, а не простолюдинам. (За такое резкое замечание Ковылин поручил одному из Преображенских скотников убить Федорова, но скотник по ошибке убил шедшего ночью в молельню к утрене похожего на Федорова другого беспоповщинского старика.)

На престол был возложен митрополитом древний холщовый антиминс, освященный при патриархе Филарете Никитиче.

В этом храме находится очень много (большей частью похищенных раскольниками) древних икон корсунского, новгородского, строгановского, московского и других школ письма, между ними есть иконы царских иконописцев, оцениваемые в десятки тысяч рублей. Для любителя древней иконописи это собрание представляет немало любопытного, и обозрение желающим очень доступно. К сожалению, этого нельзя сделать на раскольничьем женском дворе федосеевцев, где есть (в небольшом количестве) такие же иконы, потому что федосеевцы до сих пор смотрят на православных недоброжелательно и вообще обращаются грубо, а на вопросы отвечают неохотно.

История похищения икон довольно любопытна,— она показы­вает, к каким средствам прибегал Ковылин для достижения своих целей. На Неглинной, близ самой церкви св. Анастасии, у него был погреб ино­странных вин, который привлекал много посетителей, и в числе их часто являлся священник упомянутой церкви. Ковылин сблизился с ним, поощ­рял в нем слабость к вину и один раз, после обильных возлияний, предло­жил ему за значительную сумму отдать старинные местные образа из его церкви, а на место их поставить копии, приготовленные Ковылиным и до­вольно хорошо сделанные. Тот согласился, и образа поступили в собствен­ность федосеевской общины. Похищение, однако же, скоро было замечено, и священник отдан под суд. Опасаясь лишиться драгоценного приобрете­ния, Ковылин передал иконы для сохранения одному крестьянину села Черкизова, Даниле Керову, у которого они лежали семь лет, зарытые в ам­баре, наполненном рожью; в то же время федосеевцы распустили слух, что иконы сгорели во время какого-то небывалого пожара. Когда же следствие было прекращено, они украсили иконостас Преображенской часовни, и федосеевцы начали разглашать, что находящиеся у них иконы приобре­тены из большого Успенского собора. Ковылин не забыл священника, ко­торый оказал ему такую важную услугу и из-за него отставлен был от ме­ста: он постоянно выдавал ему денежный пенсион по 25 рублей в месяц.

Означенные царские двери прежде находились в церкви Новгородского Юрьева монастыря; они приобретены вышеозначенным Сорокиным у наследников известных и славных в то время иконописцев Сапожни- ковых, возобновлявших Юрьев монастырь.

Притч. Солом. XXXI, 19.

По преданию, в этом же доме федосеевцы складывали награ­бленные в православных церквах и домах в 1812 году разные древние иконы и имущество.

Иконы из этой молельни были похищены ночью самими же федосеевцами на женской двор, чтобы они не достались православным.

Желающие могут во всякое время обозревать означенную библиотеку, имеющую действительно много замечательных книг, между которыми есть с древней иллюстрацией, показывающей неоспоримые факты заблуждения раскольников. В собрании этой библиотеки есть такие экземпляры, которым определяют более 1000 лет. В библиотеке имеется каталог, по которому можно тут же пользоваться чтением.

Слово, произнесенное 28 октября 1856 года, Одесса.

Подробности об этом съезде см. «Братское Слово», 1 августа 1887 года, № 11-й.

Эти споры (прения) бывают в летнее время против монастырских ворот от 4 часов и продолжаются иногда до позднего вечера.

Первый съезд имел заседания в помещении Хлудовской библиотеки, о чем мы уже упомянули; но для означенного второго съезда (по случаю многочисленности прибывших миссионеров) заранее была нарочно отделана очень просторная и довольно опрятная зала в монастырском корпусе, где постоянно живет монашествующая братия.

Алексей Иванович Лобков, почетный гражданин и кавалер, был старостой вышеупомянутой церкви; дом его находится против оного храма, в настоящее время он принадлежит Азанчевской.

См. подроби. «Москвитянин», 1844, X, 422—425.

Ныне она закрыта другой иконой Покрова, писанной на доске.

Дом князя Куракина, а также рядом с ним находящийся Запасный дворец, во время всеобщего пожара в 1812 году остались целы.

Великий князь Василий Иоаннович вскоре после удаления княгини Соломонии женился на чужеземке Елене Глинской и, желая нравиться ей, выбрил себе бороду. В первые годы брака детей не было, супруги ходили пе-

шком в монастыри и молились о чадородии; между прочими сановниками, сопутствовавшими им, был тайный любовник Елены — князь И.Ф. Оболенский-Телепнев-Овчина. Желаемое исполнилось: княгиня родила 25 августа 1530 года сына Иоанна IV Васильевича. Князь ликовал, не подозревая в Оболенском тайного пособника брачному делу... (См. подр. «Рус. вестник», 1860 г., т. XXX, кн. 2, 584.)

По словам Вебера (Брауншвейг-Люненбургского резидента), Ев- фросинья Федоровна была родом из финок, попала в плен и, по ее уверению, вступила в любовную связь с царевичем по принуждению. После суда над царевичем Петр простил Евфросинью, освободил из-под ареста, и ей объявили, что если она выйдет замуж, то ее мужу будет выдан из царской казны хороший брачный подарок, но на это предложение она отвечала, что, взятая и в первое сожительство без своего желания, она не хочет по своей воле принадлежать еще кому бы то ни было.

Грабеж, по свидетельству современников, был так велик, что в погребах, где находились большие запасы вина и водки в бочках, которые при грабеже были разбиты, несколько солдат утонуло. Ужаснее всего в этом грабеже, производившемся по приказу Наполеона, был тот систематический порядок, который соблюдался при дозволении грабить всем корпусам одному за другим: первый день принадлежал старой императорской гвардии, следующий молодой гвардии, за нею грабил корпус Даву и т.д.

В 1812 году некоторые церковные вещи оказались в театре, который французы устроили (по приказу Наполеона) в доме Познякова, на Никитской. На убранство этого театра, его занавес, а также актерам и актрисам на костюмы было употреблено много священнических риз, разных покровов и других церковных одеяний, а для освещения зрительной залы несколько паникадил. Открытие этого театра последовало 25 сентября н. ст.; на сцене были поставлены комедия Мариво «Игра любви и случая» и водевиль «Любовник, сочинитель и лакей». Афиша этого зрелища напечатана (с ошибкой в числе дня) в «Библиографических записках», 1859 года, т. 2, стр. 268.

В 1812 году, за день до вступления французов в Москву через Преображенскую заставу проследовала небольшая часть нашей армии, которая, по распоряжению главнокомандующего князя Кутузова, отступала, следуя разными заставами, чтобы отвлечь внимание Наполеона, чего Кутузов отчасти и достиг, ибо, действительно, Наполеон в первые дни своего пребывания в Москве положительно не знал, куда наша армия отступила.

Первым ратником, записавшимся в московское ополчение в 1812 году, был известный патриот С. Н. Глинка, в честь которого была выбита золотая медаль. Ему, как издателю в то время «Русского вестника», от государя выдано было 300 тысяч рублей для поддержания народного духа, но он, по своей высокой честности, не коснулся этой суммы.

Графом Ростопчиным было сочинено и выпущено большое количество листков для народа; в них рассказывалось, что митрополит Платон встретил престарелого монаха, который смиренно приблизился к нему, прося его благословения, и сказал, что он возвратился, чтобы сражаться вместе с русскими. Проговорив это, он исчез в виду всех предстоявших, оставя по себе светлый след (см. подр. «Рус. архив», 1875 г., 10, 187). В этой сказке Ростопчин не постыдился даже означить имя преподобного Сергия, говоря, что это был сам святой! И такую басню он выдумал в то время, когда митрополит Платон был в Москве, с большим трудом нарочно приехавший из своего уединения в это грозное время, чтобы утешить народ и взглянуть в последний раз на непоруганный еще древний Кремль и проститься с ним.

Многие говорят, что французы от голода до того дошли, что употребляли в пищу лошадиное мясо и даже кошек; например, при сражении 6 октября был отбит неприятельский обоз, в котором находилась собственная кухня неаполитанского короля, где были найдены ободранные кошки. Для нас, конечно, такая пища отвратительна, но особенно этому удивляться нечего, так как конина и теперь продается в Германии, а кошки в Италии, Испании и даже в Париже, где это блюдо не последнее место занимает в гастрономии.

Сборы, материал, для VIII Археол. съезда в Москве, вып. III, составил И. Токмаков.

Алексей Алексеевич Куманин, коммерции советник и кавалер, пожертвовавший 50 тыс. рублей, представил их 5 августа в комитет, находившийся в доме главнокомандующего на Тверской, куда желающие жертвовать приносили пожертвования деньгами, сбор которых иногда доходил до 250000 рублей в день. Много также было пожертвований разными вещами, как-то: оружием, одеждой, обувью и серебром в слитках, довольно тяжеловесных. Были приношения от Троице-Сергиевой лавры разной серебряной посуды более 3 пудов и деньгами 70000 рублей, Симонова и других монастырей; митрополит Платон прислал 324 четвертных червонца (см. подроби. «Моск. вед.» 1812 г. № 64 и след.).

«Прогулка на Преображенском кладбище», соч. А. С-на, стр. 42—44.

«Прогулка на Преображенском кладбище», соч. А. С-на, стр. 41.