Преподобный Серафим - страница 2

Я отвечал:

– Не могу смотреть, потому что из глаз Ваших молнии сыпятся. Лицо Ваше светлее солнца сделалось, и у меня глаза ломит от боли.

И далее преподобный Серафим спрашивал:

– Что же чувствуете Вы теперь?

– Необыкновенно хорошо.

– Да как же хорошо-то, что же именно-то?

Я отвечал:

– Такую тишину и мир в душе моей, что никаким словом-то выразить не могу.

И дальше:

– Что же Вы еще чувствуете?

Я отвечал:

– Необыкновенную сладость.

– Что же Вы еще чувствуете?

Я сказал:

– Необыкновенную радость в сердце моем.

И он продолжал:

– Когда Дух Божий приходит к человеку и осияет его полнотой своего наития, тогда душа человека преисполняется неизреченной радостью.

– Что же еще чувствуете Вы, Ваше Боголюбие?

Я отвечал:

– Теплоту необыкновенную.

Преподобный Серафим сказал:

– Состояние, в котором мы оба с Вами теперь находились, есть то, про которое сказал Господь: «Суть неции от здесь стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят Царствие Божие пришедшее в силе», вот что значит быть в полноте Духа Святого.

Преподобный Серафим молился перед иконой Божией Матери «Умиление». И Владычица призвала его, наименовав высоким званием «сей из рода нашего»… Чувством умиления и радостного восторга так обильно наполнены и все пророческие слова преподобного:

«Небесная Царица, батюшка, – сказал он протоиерею Василию Садовскому, – Сама Царица Небесная посетила убогого Серафима и во радость-то нам какая, батюшка. Матерь-то Божия неизъяснимой благостию покрыла убогого Серафима.

“Любимиче мой, – рекла Преблагословенная Владычица Пречистая Дева. – Проси от меня чего хощещи”. – Слышишь ли, батюшка, какую нам милость-то явила Царица Небесная».

И угодник Божий весь так сам и просветлел, так и сиял от восторга:

– А убогий-то Серафим, Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божию о сиротах своих, батюшка. И просил, чтобы все, все в Серафимовской пустыне спаслись бы сироточки, батюшка. И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченую радость, батюшка.

Мы читаем эти слова преподобного Серафима, и нам кажется, что мы слышим самый голос его, видим его живым пред собой. В белом полотняном балахоне, в кожаных рукавицах, в кожаных бахилах, поверх которых надеты лапти, в поношенной камилавке, с крестом на шее, которым благословила его родная мать.

И самих нас охватывает чувство умиления и радости, что не только жил когда-то среди нас угодник Божий преподобный Серафим, но что и ныне он живет среди нас, слышит молитвы наши, утешает нас, исцеляет и вразумляет.

Будем же с чувством благоговения и молитвенной радости внимать его словам и читать о его великих подвигах, молитвах и чудесах.

Аминь.

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Не может мир относиться безразлично к святости. То злое, что есть в мире, всегда восстает против духовного пути, наипаче когда этот путь достигает таких высот, как в жизни святых. Не представлял исключения и преподобный Серафим Саровский. Не для того, чтобы вызвать осуждение, а для того, чтобы во всей полноте уяснить себе его подвижнический путь, мы должны в начале наших бесед о преподобном Серафиме Саровском со скорбью сказать подробно о тех тяжких условиях, в которых протекала его подвижническая жизнь. Это важно и для нашего назидания. Нам надлежит коснуться тех монастырских условий, в которых протекала жизнь преподобного Серафима, ибо, уйдя из мира, уйдя в монастырь, в пустыню, все-таки не убежал он дыхания мирского, проникающего и за монастырские стены. Как говорит описатель жизни преподобного Серафима архимандрит Чичагов, ныне митрополит Серафим, «было бы несправедливо и исторически неверно, если бы мы промолчали о гонениях, которые претерпел отец Серафим».

Законы земли не могли измениться там, где жил такой великий и святой старец. Наоборот – враг человечества всегда возбуждает вражду окружающих против праведников с наибольшей силой.

Чем же соблазнялись окружающие, видя подвиги преподобного Серафима? Что соблазняло их в его личности?

Многое. Начиная с его одежды. Одежда преподобного Серафима описывается так:

«В продолжение всего подвижничества отец Серафим постоянно носил одну и ту же убогую одежду: белый балахон, кожаные рукавицы, кожаные бахилы, вроде чулок, поверх которых надевал лапти, и поношенная камилавка».