Прерванное молчание - страница 54

Я плохо сплю. Я плохо спал всегда, сколько себя помню. Всегда одни и те же кошмары. Элис называет их «плохие сны», но это настоящие кошмары. За столько лет я немного привык к ним, но все же каждый раз они заставляют меня снова и снова проходить через все, что со мной было.

— Сделать тебе кофе или чай? — Элис подходит ко мне сзади, и вот я уже вижу ее отражение в зеркале рядом со своим.

Она очень красивая. Длинные каштановые волосы собраны в хвост. Кожа буквально сияет от света лампы. Большие карие глаза, губы застыли в едва заметной улыбке. Она обнимает меня, и мне приходится делать над собой невероятное усилие. Мне приходится делать над собой усилие, чтобы преодолеть растущее напряжение. Я так до сих пор и не могу избавиться от этого чувства, хотя мы живем вместе уже почти целый год. Каждый раз, когда она обнимает меня, мне становится не по себе. И каждый раз я гоню от себя мысли, которые приносят это чувство. Я стараюсь быть нормальным. Я изо всех сил стараюсь быть нормальным, но это не так просто, как может показаться. Для меня это совсем не просто.

Элис многое знает обо мне. Она знает обо мне больше, чем кто-либо другой. Она знает обо мне даже больше, чем ее отец Фрэнк Миллер. Но она все равно знает лишь ничтожно малую часть. Всего ей знать просто не надо. Всего знать она бы не смогла. Она бы просто не выдержала.

— Да, сделай мне кофе, пожалуйста, — отвечаю, стараясь не смотреть на наше отражение в зеркале, и целую Элис в щеку.

И это тоже требует от меня немалых усилий. Целовать Элис. Каждый раз я должен убедить себя, что имею на это право, и каждый раз это дается мне с большим трудом. Но я знаю, что должен целовать ее, потому что это нормально. Потому что это правильно, целовать человека, которого любишь. Хотя, я не знаю, люблю ли ее. Судя по всему, чувство, которое я испытываю, именно так и называется. Но мне трудно это понять. Я прочел десятки книг по психологии, но мне все еще трудно разобраться в определениях.

Мое восприятие мира сильно отличается от общепринятого. Мое сознание прочно связано с памятью, и это препятствует адекватной оценки реальности. Я знаю это и пытаюсь с этим бороться. Мы часто говорим об этом с Фрэнком. Мы часто встречаемся у него дома или где-нибудь в кафе. Вся моя жизнь — один сплошной сеанс психоанализа. Даже когда я один, это не прекращается. Даже когда я один, я пытаюсь во всем разобраться, пытаюсь разложить все по полочкам и стараюсь быть нормальным. Фрэнк и Элис говорят, у меня неплохо выходит. Но по мне, так, я не сдвинулся еще ни на шаг. Они говорят, что если я каждый день буду стараться, если каждый день буду заставлять себя, то вскоре это войдет в привычку. Однако прошел уже почти год, а мне все еще приходится прилагать невероятные усилия, чтобы поцеловать Элис. Каждый раз, перед тем как лечь с ней в постель, мне приходится бороться с чувством вины и со своими воспоминаниями. Мне приходится бороться с четырнадцатилетним мальчиком, который убил своего отца. И честно говоря, не могу сказать, что я выигрываю эти сражения. Чаще всего, я просто закрываю глаза. Чаще всего я просто стараюсь не смотреть на свое отражение. Я думаю, может быть, это поможет.

С кухни доносится аромат только что сваренного кофе. Я захожу, и Элис ставит на стол две чашки.

— Как дела на работе? — спрашиваю я.

— Как всегда, с переменным успехом, — улыбается она. — А у тебя, Джон?

— Все в порядке.

Так мы живем много дней. Так проходит много вечеров, пока однажды я не принимаю решение больше не отворачиваться. Вернее, я решаю, что, раз уж так и не научился смотреть на самого себя без презрения и ненависти, так попробую смотреть на других. На других, таких же как я, таких же, как тот мальчик, с которым я никак не могу справиться. Я решаю, что если стану помогать другим, то и сам смогу выбраться из этого кошмара.

— Как твои пациенты? — спрашиваю.

— Как всегда, — Элис устало улыбается. — В последнее время много трудностей.

— Я бы хотел помочь, если это возможно.

— Джон! — усталость моментально сменяется радостью и воодушевлением. — Ты серьезно? Ты все-таки решился?