Преступление в Медовом раю - страница 2

Пожалуй, самым обаятельным был командир группы, единственный среди них офицер Эррера Мартин, высокий смуглый человек, худощавый и широкоплечий. Волосы у него были черные и волнистые, глаза большие и выразительные, а нос, тонкий и с горбинкой, иногда даже казался крючковатым. Все настроения Эрреры немедленно отражались на его лице. Это были взрывы, взрывы веселья, гнева или горя.

Из-за плеча Мартина выглядывала кареглазая Ютта Торгейссон, которая только что не родилась в море, под водой, где провела всю свою сознательную жизнь. Образ жизни, несомненно, повлиял на нее. Плечи и грудь Ютты были крупнее и сильнее, чем у других женщин. Она была молчаливее и сдержаннее подруг.

Третьим был Том Гаррисон. Все считали его настоящим англичанином, хотя как должен был выглядеть настоящий англичанин — никто толком не знал. Он был высок, белобрыс и голубоглаз. На лице Тома царил, заглушая другие краски, нежно-розовый румянец, который в минуты замешательства сгущался до багрового. Том был пилотом, электронщиком и мастером на все руки.

Рэд Селинджер, двухметровый гигант, три года назад завоевал свою последнюю золотую медаль на мировых соревнованиях по боксу. Он был массивен и среди товарищей казался грузным. Как большинство крупных и сильных людей, Рэд отличался бесконечной добротой и спокойствием. Он брил волосы на голове, потому что стеснялся намечающейся лысины, а к косметологам не ходил, считая их «тоже врачами».

Где бы Рэд ни находился, рядом с ним была Мзия. Самая маленькая из десантников, не больше метра семидесяти ростом. Тем, кто когда-нибудь видел старинные персидские миниатюры, Мзия больше всего напоминала персиянку. Большие миндалевидные глаза, черные с антрацитовым блеском, и потоки черных же еолос… Когда Рэд впервые ее увидел, он воскликнул, не удержавшись: «Какое богатство!» При этом он машинально погладил себя по голой голове и густо покраснел. С тех пор любимым издевательством Мзии было очередное заявление о том, что она острижет волосы: перед отлетом, перед началом тренировок, перед посадкой… Великан тревожился и сердился, и по крайней мере у Эрреры создалось впечатление, что Рэд раздельно и одинаково любит и Мзию, и ее волосы.

Безусловно, был красив и Антуан Пуйярд — рослый сухощавый человек с высоким лбом. В общении он был скучен, поскольку, не умея рассказывать, подавлял слушателей лавиной знаний. Сложное впечатление производила жена Пуйярда. «Это просто ископаемое!» — сказала о ней однажды Ютта. Жаннет проигрывала во внешности всем дамам корабля. Почти пепельные, но не пепельные, а серые волосы, почти Серые тускловатые глаза, маленький невыразительный рот… Она была молчалива, скромна и рабски предана мужу, который служил для нее средоточием ума и обаяния. Всем корабельным мужчинам казалось, что Жаннет придана Антуану судьбой для его комфорта.

Здесь не хватало еще одного члена десантной группы — Алексея Сударушкина. Самый худощавый среди них, всегда уравновешенный и склонный к язвительности, великолепный боец на тренировочном поле, главный биолог корабля был сейчас занят работой в лаборатории…

Минут пять десантники постояли в тамбуре, ожидая, пока насосы откачают просочившийся за ними усыпляющий газ. Когда загорелось зеленое табло, прошли в раздевалку.

— Никогда я не привыкну к потере чувства времени! — сокрушенно сказал Эррера, трясущимися руками снимая с себя шлем. — Мне казалось, что прошло часа три, а на самом деле — пятьдесят семь минут!

— Темп! — отозвался Антуан. — Темп существования сумасшедший. За пятьдесят семь минут столько действия, что рассказывать потом можно часов пять.

— Все-таки этот парень… — Рэд Селинджер, успевший снять шлем, покрутил пальцем у виска. — Псих он!

— Какой парень, Крошка? — Эррера вытирал полотенцем совершенно мокрое лицо.

— Этот. Ван-Риксберг, художник!

— Ты прав, Крошка, — отозвался Антуан. Он сидел, уронив руки на колени, без шлема, но еще в костюме. — Я слышал, что его долго лечили. Говорят, от гениальности!

— Недолечили, — мрачно констатировал Рэд. — Разве здоровому человеку придет в голову нечисть? Кошмар какой-то!