Преступник - страница 25

Они бродили во влажном тумане. Свисающие стебли касались лица как мокрые червяки. Со стекла срывались тяжелые матовые капли, и уже несколько их проскочило Леденцову за шиворот. Он вспотел в своей непродуваемой куртке. И когда они склонились над каким-то лотком с землей, по которому, как ему показалось, были рассыпаны разномерные птичьи яйца, оказавшиеся шампиньонами, он спросил:

— Андрей Андреевич, а лимоны плюс ананасы?

— Для такой экзотики тепла не хватит.

— Скажем, орхидеи…

— В июле у меня цветут серебристые розы «Нью-Даун» с умопомрачительным запахом…

Они вышли на дневной воздух и двинулись к дому. Под пихточкой Леденцов кивнул на врытый в землю пинг-понговый стол:

— Играете с дочкой?

— Она вечно занята.

— Школьница?

— Почему школьница… Двадцать шесть лет, в науке пашет.

Дом, островерхий и какой-то приподнятый, удивил его вроде бы давно забытыми ставнями, резным крыльцом и неожиданным шпилем и зеленой краской, которая легла на все разными своими оттенками. Голые плети ползучих растений достигали чуть ли не крыши. Жужжало несколько флюгарок.

— А крышей, наверное, солнышко ловите? — не сдавался Леденцов.

— Каким образом?

— Ну, при помощи солнечных батарей…

Воскресенский глянул в лицо оперуполномоченного с внезапным интересом. Леденцов довольно улыбнулся: заинтересовал-таки он профессора.

— У меня на крыше шифер. Прошу!

Они вошли в дом и оказались в обширной комнате с четырьмя окнами, с камином, с широкой лестницей на верхний этаж. Все простенки были заставлены книгами и завешаны цветными фотографиями деревьев, цветов, корзин с яблоками, блюд с ягодами; вот и пруд-бассейн синеет с двумя утками. По стенке всю комнату опоясывала узкая тахта; впрочем, она могла иметь и другое, неизвестное лейтенанту назначение.

Леденцов осторожно ступил на палас и подошел к камину. Огонь не горел, но было видно, что камином пользуются; вот и два кресла-качалки, в которых, наверное, профессор спорит с оппонентами.

— Садитесь, молодой человек, — предложил Воскресенский, занявшись небольшим овальным столиком.

Лейтенант сел и огляделся. Его тревожило странное чувство. С одной стороны, информация Ромы Тюпина не подтверждалась: не было ни подземного бассейна, ни орхидей, ни автомобиля с телефоном; с другой стороны, Леденцов все больше убеждался в правдивости сказанного подростком. Все было не так — и все было так.

Овальный столик подъехал — оказался на колесиках.

— Выпьем чайку с вареньем из лепестков жасмина, а? — почти заговорщицки предложил профессор.

— Можно, — вяло согласился Леденцов.

— Чай не любите? Тогда кофе? — Воскресенский уловил разочарование гостя.

— Мало ли что я люблю, — тоже заговорщицки ответил Леденцов.

— К сожалению, спиртное не держу.

— Я имел в виду не спиртное.

— А что?

Воскресенский даже сел, заинтересованный скорее всего нахальством гостя.

— Скажем, копченые язычки индейки или мясо кхэ…

— Мясо… как?

— Кхэ.

— Что это такое?

— Шиш его знает.

Профессор опять посмотрел на гостя с пробужденным интересом и задумался, не спуская с него молодых ясных глаз. Леденцов держал этот взгляд с чистой совестью: хорошо, нет солнечных батарей на крыше, но жужжат четыре флюгарки, нет подземного бассейна, но есть бетонированный прудик в саду с двумя утками; не растут в теплице ананасы, но висит какой-то чайот… Нет мяса кхэ, но наверняка будет мясо кхю или рыба кхя.

— Молодой человек, а вы из какой школы?

— Я не из школы.

— Из отдела народного образования?

— Почему вы так решили?

— Потому что я специалист по воспитанию и ко мне частенько наведываются коллеги из школ, — с заметным раздражением ответил Воскресенский.

— Я из милиции.

— То-то вопросы дурацкие задаете.

— Андрей Андреевич, они только пока вам непонятны.

— Я и говорю — дурацкие. Так слушаю.

Он заметно поскучнел, переведя этого рыженького паренька из разряда гостей в разряд случайных посетителей, вроде водопроводчика или страхового агента. Чай был, видимо, отставлен.

Начиная опрос, Леденцов всегда сомневался: каким быть? Оперуполномоченным уголовного розыска, лейтенантом милиции — Или быть самим собой? Он не раз видел, как допрашивают служивые опытные следователи: сурово, логично, с какой-то незримой давящей силой. Так бы надо и ему, коли он лицо официальное. Но вот капитан Петельников ни в кого не перевоплощался, выспрашивая и просто, и весело, и сурово, и приятельски… Как Леденцов ни старался быть официальным, его опросы граждан скоренько оборачивались разговором, в котором он становился самим собой. Ну, может быть, чуточку похожим на капитана.