Превратности научных идей - страница 7
Статистика неумолима и здесь. Оказывается, научный поиск наиболее удачлив в случаях, когда стимулируется внутринаучными механизмами, а не потребностями фирмы. Науковеды Иллинойского университета (США) провели обследование ряда научных новшеств, имеющих явную экономическую ценность. И что же? Они увидели, что 63,5 процента новинок принесли ученые, которыми руководило просто любопытство. Так называемый ориентированный поиск (когда намечены подсказывающие результат вехи) дал 28,8 процента, и всего-то 7,7 процента пришлось на долю нацеленных, выполняющих специальную задачу, разработок. Казалось бы, последние должны были править бал и выйти вперед?
Получилось же наоборот. Получилось, что музыку заказывает свободная мотивация: она есть лучший путь к успеху даже в тех звеньях науки, которые близки производственно-практическим делам, тем более когда речь идет о сугубо теоретических работах.
Можно подытожить. Любое научное исследование питают мотивы, в последнем звене уходящие в глубь практических начал. Но обречен ли исследователь исключительно держать сей мотив перед глазами, неустанно охотиться за ним, даже и не прикидывая дальше того?
Утилитарная заостренность способна стать помехой в делах. Ученый должен руководствоваться все-таки поиском знания, а не извлечением практических выгод. Что же касается последних, они появятся, но появятся как следствие, как приложение, ибо высокая истина обязательно несет и высокую информационную, а следовательно, в обозримом будущем и практическую потенцию.
С учетом заявленного понятие полезности явно раздваивается. Наряду с непосредственной отдачей в производство исследовательский результат имеет внутринаучную ценность, содействуя приращению информации и — тем самым — развитию науки. Стало быть, добываемое знание неверно судить (точнее, не всякое знание стоит судить) по меркам прямого сиюминутного успеха.
Наука хотя и вызвана к жизни практическими надобностями, но обременена не только этой внешней заботой. Она обслуживает также и себя, увеличивая свою информационную мощь. В этом ее внутренняя, теоретико-познавательная и предсказательная обязанность, потому что знания нужны также для того, чтобы ковать новые знания. Уклоняясь от этого, наука вскоре бы выродилась, слившись с обычными производственно-бытовыми навыками. Сугубо теоретический, любопытствующий интерес ученого к природе, интерес, так сказать, «не запятнанный» определениями непосредственной выгоды и прямых хозяйственных отдач, не только оправдан, но и необходим. Соответственно складывается и структура науки, ее межведомственные нити и назначения как особого, до известной меры автономного организма.
По классификации, предложенной современным физиком П. Оже, в ней выделяются четыре слоя.
1. Фундаментальная область «чистой» науки. Ее удел — свободное теоретическое плавание, когда ученый задает вопросы сам себе и сам же на них отвечает.
2. Целенаправленное теоретическое исследование. Оно решает проблемы, набегающие извне. Вопросы ставит природа, а ученый дает на них ответ.
3. Прикладные ветви, где условия диктует производство, определяя задачи, подлежащие решению.
Наконец, 4. Конструкторские разработки. Получение технологических схем на основе прикладных находок.
Прямой путь к практике знают только прикладные разделы да конструкторские проекты. Что же касается первых двух, то их выход на производственный простор достаточно опосредован. Из некоторых данных видно, что явно просматриваемым практическим прогнозом заканчивается из числа фундаментальных работ примерно лишь десятая часть, а из прикладных и проектно-конструкторских — до 80 процентов.
Это не значит, что науки первой и второй линий (фундаментальные и целенаправленные) обделены практической полезностью. Просто их служебное усердие разворачивается на других полях, где добывается информационное обеспечение всем подразделениям науки. Что же касается прикладных направлений, то они способны вести свою партию лишь в той мере, в какой развит теоретический слой совокупного знания и в какой он подкармливает все остальное.