Президенты без государств - страница 15
Чокаев обвел взглядом солдат:
— Ну что же, джигиты, поздравляю вас! Мы вас забрали из лагеря и спасли. Вы должны оценить это…
После первого барака они обошли второй, третий. И там Чокаев старался разгадать состояние «боевого духа» легионеров.
Чокаев направился к четвертому бараку, но генерал остановил его.
— Там пусто…
— Это все? — разочарованно спросил он и посмотрел генералу Мадеру в глаза. Посмотрел так, что тот понял его без слов. «Дела идут плохо».
— Все, — тяжело выдохнул генерал. — С офицерами положение не лучше.
Чокаев с минуту раздумывал, а потом сказал, как отрезал:
— Не нахожу смысла обходить пустые помещения, в голосе Чокаева слышался не упрек, а скорее тревога.
У столовой дорогу Чокаеву пересек молодой солдат. Он тащил за собой барана. Когда между Чокаевым и солдатом расстояние сократилось до трех метров, солдат выхватил из-за пояса нож и на глазах Мустафы перерезал горло животному. Чокаев с подчеркнутым равнодушием, словно ничего не заметив, перешагнул через барана и поднялся со своей свитой на крыльцо.
— Как служит этот солдат? — спросил Чокаев генерала Майера Мадера, — Как его имя?
— Грамотен, исполнителен, прилежен. Зовут его Ахмат Орозов.
— Из него может получиться толк, — подумал Чокаев и шепнул Каюму: — Напомните мне о нем в Берлине.
Они прошли в просторный зал, устланный коврами.
— Что нового в верхах? Как комплектуется ваш комитет? — спросил генерал после некоторого молчания.
— Ничего утешительного, топчемся на месте… Так же, как и с легионом. Розенберг очень недоволен. «Де Голль, — говорит, — собрал против Германии свыше ста тысяч добровольцев… Скоро обещает собрать под свои знамена девяносто пять процентов всех французов… А что добились вы с генералом Мадером? Не в состоянии сколотить жалкие батальоны…» Одного не понимает Розенберг — у французов есть знамя: «За свободу Родины!» Мы же призываем бороться против Родины. Этого не в состоянии понять Розенберг.
«А может, стар становлюсь», — подумал Мустафа. — Не та энергия. Силы не те, что были в период «Кокандской автономии». Но больше не сказал ни слова. Уселся на ковер по-восточному, скрестив под себя ноги.
Последовав его примеру, все расселись по рангам. В центре Чокаев и Мадер. По бокам, с правой стороны рядом с Чокаевым — мулла во всем немецком, кроме чалмы, и Каюм. Слева, рядом с Мадером — капитан контрразведки Фюрст, его глаза и уши. Дальше по кругу расселись командиры батальонов и рот, немецкие офицеры-инструкторы, под руководством которых шло обучение легионеров.
Чокаев кивнул Каюму. Каюм поднял правую руку.
Разговоры разом смолкли. Взгляды всех устремились на Чокаева. Мустафа не спешил. Понимал: его подождут… Не глядя ни на кого, уверенно начал речь.
Он поздравил всех с «великим началом»…
— Рад за вас. За вашу верность великой идее…
Чокаев говорил, говорил… Речь его текла гладко, без запинки. Невозмутимое спокойствие всегда вселяет веру в других. С годами Чокаев научился говорить ровно, а не как прежде, надрывно и пылко. Говорил, стараясь своей речью произвести впечатление разумного государственного деятеля. Когда перешел к обстановке на фронте, не жалея красок, обрисовал страшную картину зажатых в клещи Ленинграда и Севастополя…
Закончил он словами:
— Преданность Германии превыше всего… Преданность фюреру равна преданности самому Аллаху.
— Хвала нашему повелителю Мустафе Чокаеву! — тонким, как у кастрата, голосом воскликнул сидевший рядом мулла.
— Хвала!
— Хвала!
По личному распоряжению генерала Майера Мадера Орозову было поручено обслуживание Чокаева и самого генерала… Ахмат разносил вино и закуску, разливал коньяк, чай и аккуратно расставлял посуду перед Чокаевым и Мадером. При этом улавливал каждое их желание по жесту, по взгляду.
Ахмат быстро устал. Он еще недостаточно окреп после всех мытарств. У него было бледное, осунувшееся лицо, худая шея свободно вращалась в широком воротнике немецкого френча. За время, проведенное в лагерях, заострился подбородок, еще больше стали выделяться широкие скулы. Только раскосые киргизские глаза оставались подвижными. Орозов напряженно следил за каждым движением Чокаева и Мадера, Каюма и Фюрста. Но не в меньшей мере он следил за адъютантом Мадера — хитрой лисой Асаном, так ловко втершимся в доверие к генералу. Не знал пока Ахмат, что Асан прислуживает генералу около тридцати лет. Еще в двенадцатом году он был его телохранителем во время поездки Мадера в ореховые леса Кугарта, в Туркестане. Орозов старался во всем и вовремя угодить этому ловкому проныре. Ахмат следил за его жестами, как музыкант со сцены следил за палочкой дирижера.