При дворе императрицы Елизаветы Петровны - страница 13
Не растерявшийся Браун схватил за руку Брокдорфа и, сделав с ним несколько шагов навстречу вошедшему, низко поклонился.
— Имею честь представить вам, ваше сиятельство, барона фон Брокдорфа, голштинского дворянина... Генерал-фельдцейхмейстер граф Пётр Шувалов...
Граф Шувалов, сын генерала Ивана Ивановича, сподвижника Петра Великого, в то время командовавший всей артиллерией, посмотрел на Брокдорфа; его взор скользнул по блестящему парику и пёстрым пряжкам на башмаках голштинца, и он не смог подавить насмешливой улыбки. Но Брокдорф при имени знаменитого полководца, пользовавшегося огромным влиянием на императрицу Елизавету Петровну, низко склонился и постарался изобразить обаятельнейшую улыбку.
— Следовательно, вы — подданный нашего великого князя? — сказал граф Шувалов со степенностью вельможи. — Уверен, что вы приехали с намерением представиться его императорскому высочеству?
— Вы правы, ваше сиятельство, я надеюсь на эту высокую честь. Его императорское высочество... — начал было Брокдорф.
Но граф Шувалов остановил его жестом руки и продолжал:
— Очень рад возможности объясняться с вами на вашем родном языке... Я знаю немецкий язык, а благодаря постоянным упражнениям с моими приятельницами, — Шувалов указал на Марию и Клару, — я привык к нему... Итак, я могу дать вам один добрый совет. Я весьма охотно делаю это именно потому, что истинно предан его императорскому высочеству и всегда стараюсь отвратить как от него самого, так и от всех его друзей неприятности.
При этих словах вымученная улыбка исчезла с лица Брокдорфа и он вдруг вспомнил о предостережении Завулона Хитрого.
Между тем граф Шувалов подошёл к дивану, с которого навстречу ему поднялась Мария Рейфенштейн, и поцеловал её красивую руку. Он с улыбкой посмотрел на драгоценные камни её колец и сказал:
— О, я знаю, что любит моя Машенька, и я принёс ей вещицу, которая наверное обрадует её.
С этими словами граф вынул из нагрудного кармана камзола футляр и, медленно раскрыв его, положил на колени красавицы. На чёрном атласе блестело и переливалось дивное колье из бриллиантов и смарагдов; трудно было бы найти камни большей чистоты и огня. У Марии вырвался вскрик восторга, и её глаза впились в драгоценность. Она вынула колье из футляра и стала медленно водить им по своей обнажённой белой руке, словно желая испытать эффект этих камней на её нежной, слегка розоватой коже. Затем медленно-медленно поднялась с дивана и, нежно прильнув к графу, тихо шепнула:
— Благодарю тебя, мой прекрасный повелитель... Мой возлюбленный господин.
Граф Шувалов нежно взглянул в её прелестное личико, поцеловал в губы и сказал:
— Ну, что ж, я достиг цели: огненный блеск этих камней зажёг твои глаза.
Граф выпустил из своих объятий Марию и жестом человека, привыкшего к безусловному повиновению, дал знак Брокдорфу следовать за ним и направился в первую гостиную. Здесь граф опустился в кресло, а последовавший за ним голштинец присел рядом на табурете.
— Я уже говорил вам, — начал Шувалов, — что я очень предан его императорскому высочеству великому князю и всегда желаю оградить его от малейших неприятностей. В этом смысле я хочу дать и вам свой совет, и от того, последуете ли вы ему или нет, будет зависеть исполнение тех желаний и надежд, с которыми вы, несомненно, явились сюда.
Брокдорф низко поклонился. Он сразу понял, что здесь следует больше слушать, чем говорить.
— Уже много раз бывало, — продолжал граф Шувалов, — что к великому князю проникали всякие авантюристы, преследовавшие корыстные цели или интриговавшие на политической почве, и, пользуясь его благородной любовью к подданным своего герцогства, внушали ему вредные и ложные воззрения. Но великому князю предопределено царствовать в Российской империи, и он уже теперь облечён здесь высоким саном, а потому эти воззрения могут представить опасность для внутреннего спокойствия и внешней мощи России.
— О, ваше сиятельство, вы можете быть вполне убеждены, — пролепетал Брокдорф, — что я очень далёк...
Но граф Шувалов не обратил никакого внимания на его слова и продолжал развивать свою мысль.