— Мы сироты! — повторила Манечка.
В прошлом году судьба опять забросила меня в знакомый домик. Войдя в гостиную, я увидел старушку Чикамасову. Она, одетая во все черное, с плерезами, сидела на диване и шила что-то. Рядом с ней сидел старичок в коричневом сюртуке и в калошах вместо сапог. Увидев меня, старичок вскочил и побежал вон из гостиной…
В ответ на мое приветствие старушка улыбнулась и сказала:
— Je suis charmée de vous revoir, monsieur.
— Что вы шьете? — спросил я немного погодя.
— Это рубашечка. Я сошью и отнесу к батюшке спрятать, а то Егор Семеныч унесет. Я теперь все прячу у батюшки, — сказала она шепотом.
И, взглянув на портрет дочери, стоявший перед ней на столе, она вздохнула и сказала:
— Ведь мы сироты!
А где же дочь? Где же Манечка? Я не расспрашивал; не хотелось расспрашивать старушку, одетую в глубокий траур, и пока я сидел в домике и потом уходил, Манечка не вышла ко мне, я не слышал ни ее голоса, ни ее тихих, робких шагов… Было все понятно и было так тяжело на душе.
1883
Впервые напечатано в журнале «Будильник», 1883, № 30, с подзаголовком История одной мании. Подпись: А. Чехонте.
Для собрания сочинений рассказ был переработан заново: снят подзаголовок, весь рассказ сильно сокращен (сокращено пространственное описание домика в начале рассказа, вместо четырех посещений домика рассказчиком оставлено три и т. д.), произведена стилистическая правка. Вот, например, описание жизни обитателей домика в журнальном варианте рассказа: «Вокруг домика рай земной, в домике же, увы, нет ничего райского. Летом в нем знойно и душно, зимою же жарко, как в бане, и чадно. Вокруг домика кипит и бьет ключом жизнь. Живет зелень, живут веселые птицы. Внутри же нет только мертвецов, чтобы домик можно было назвать мертвецкой: люди живут»; в последней редакции оно выглядит так: «Вокруг домика рай земной, зелень, живут веселые птицы, в домике же, — увы! Летом в нем знойно и душно, зимою — жарко, как в бане, угарно и скучно, скучно…»