Приди, полюби незнакомца - страница 10

Эштон задумчиво прошагал в свои апартаменты. Страхи не покидали его. Он совершенно механически разделся, бросил одежду в угол, умылся, побрился, надел новый костюм. Затем вернулся в комнату для гостей. Уиллабелл деликатно выпроводила его — она, мол, еще занимается с девушкой, и Эштон неохотно пошел вниз по лестнице. Войдя в гостиную, он увидел целую гамму разнообразных выражений на лицах гостей.

— Ну, расскажите же нам о ней, Эштон.

— Кто это?

— Где вы ее нашли?

— Она из этих краев?

— Что она делала ночью в лесу?

— Правда, что на ней была только ночная рубашка?

Вопросы сыпались на него, как из рога изобилия. Он поднял руку, взывая к милосердию, и криво улыбнулся.

— Прошу вас, господа. Я же не волшебник. Как зовут ее, я пока не знаю. Она не из этих краев и, судя по всему, никому здесь не известна. Объяснить, почему она оказалась ночью в лесу в одной ночной рубашке, затруднительно. Впрочем, в тех местах было что-то вроде пожара, и, может, она просто выбежала из горящего дома. Единственное, что я могу сказать с полной определенностью, так это то, что был совершенно поражен, когда она вдруг возникла перед моим экипажем.

— Я слышал, Эштон, она настоящая красотка. Везет же тебе всегда.

Везет! Его внутренне передернуло. Да, никто и представить не может, что он, потеряв любимую, теперь, возможно, нашел ее... и едва сам не погубил.

— Ну, везет или не везет — будем говорить, если она выкарабкается из этой истории.

— Это верно, — согласился пожилой господин. — Если с ней что-нибудь серьезное, весь этот кошачий концерт, который здесь устроили, нам еще отольется.

Марелда смотрела на Эштона из противоположного конца комнаты, оскорбленная тем, что он сразу не подошел к ней. Она уже обдумала несколько вариантов, как выразить ему свое неудовольствие. Можно, допустим, некоторое время просто не замечать его. Но ведь он сам ее не замечает, следовательно, такая стратегия не подходит. Будь это кто-нибудь другой, она бы просто накинула пальто и ушла, но Эштон такой привлекательный мужчина... Просто потрясающий. Даже в нынешнем виде, который никак не назовешь изысканным, от него глаз не отвести, и ей вовсе не хотелось рвать ту тонкую ниточку, которая протянулась было между ними. Может, лучше выбрать более прямой способ действия? В конце концов, прямота уже не раз приносила ей немалый успех. И Марелда двинулась в сторону хозяина дома с такой решительностью, будто возглавляла целый отряд всадников. Она провела немало часов, отрабатывая различные оттенки выражения неудовольствия, и теперь демонстрировала результаты своих тренировок.

— Мне бы следовало поругать вас, Эштон, за столь экстравагантное появление сегодня вечером.

Гости начали поспешно откланиваться. Они явно считали, что эта сцена закончится легкой перепалкой, а затем примирением любовников, а Эштон от души забавлялся, глядя, как она старается представить себя его избранницей. Все же следует признать, что, овдовев, он слишком легкомысленно принимал знаки ее внимания и частые визиты. Такое поведение могло породить нежелательные слухи.

— Прошу прощения, Марелда, это получилось совершенно нечаянно.

Марелда слегка повернула голову, чтобы он полюбовался ее профилем. Она знала себе цену, ей самой нравились собственные глаза, блестевшие, словно черный шелк, и волосы, черные, как вороново крыло.

— Да, я понимаю, вы здесь ни при чем, она сама возникла на вашем пути, но вы всегда производите такое впечатление на женщин... — Тут у нее мелькнула некая мысль, и она с надеждой спросила: — А может, это еще ребенок? Она такая маленькая...

Эштон медленно покачал головой:

— Да нет, далеко уже не ребенок.

— Ну да, кому же знать, как не вам, — она голосом подчеркнула свое неудовольствие, — вы ведь видели ее в ночной рубашке. Уж она-то знала, как привлечь ваше внимание.

В ответ Марелда получила лишь беглый взгляд, в котором явно мелькнула лукавая искорка. Он определенно смеется над ней, но ничего поделать она не могла: ревность уже впилась в нее своими когтями и не ослабляла хватку. Наконец он снизошел до легкого пожатия плечами.

— Вообще-то на ней был плащ.