Пригоршня прозы: Современный американский рассказ - страница 19

— Как ты? — спросил я, потому что мама когда-то сказала, что отцу тренироваться не надо.

— Да, как я, — ответил отец, затягиваясь сигаретой. — Я всегда думал, это очень просто. Наверно, я что-то путаю.

— Мне не нравится футбол, — сказал я.

Отец искоса взглянул на меня и стал смотреть на запад, туда, где пожар заслонял солнце, окрашивая его пурпуром.

— А мне нравился, — сказал он мечтательно. — Мне нравилось, получив мяч, бежать по полю и всех обводить.

— Я никого не обвожу, — ответил я.

Давно хотелось сказать ему это; я надеялся, он скажет, что можно бросил, футбол и заняться чем-нибудь другим. Мне нравился гольф, я был бы счастлив играть в гольф.

— Хотя гольф я бросать не собирался, — сказал он, — хотя, может, просто не мог решиться.

Он не слушал меня, но я на него не обиделся.

Вдалеке, у тренировочной подставки, послышался удар клюшки по мячу — одинокий игрок послал его в вечернее небо. Мы с отцом молча ждали, когда мяч стукнется о землю и отскочит. Но мяч попал в отца, он ударил отца в плечо, около проймы, ударил не сильно, не так сильно, чтобы причинить боль.

Отец сказал:

— Вот это да! Ты только посмотри.

Он взглянул на мяч, валявшийся рядом, и потер плечо. Мы видели человека, который послал мяч, — он возвращался к белому зданию клуба, помахивая клюшкой, как тростью. Он и понятия не имел, куда падают его мячи. Думать не мог, что попал в отца.

Отец смотрел, как этот человек скрывается в длинном белом здании клуба. Постоял некоторое время, словно слушал что-то, чего я слышать не мог, — смех, может быть, или музыку. Он всегда был счастливым человеком и, по-моему, просто ждал: вот что-то случится, и он снова почувствует себя счастливым.

— Если тебе не нравится футбол, — он вдруг посмотрел на меня так, словно вспомнил о моем присутствии, — брось его, и дело с концом. Займись метанием копья. В этом есть чувство свершения. Я как-то пробовал.

— Хорошо, — сказал я и стал думать о метании копья — о том, сколько оно весит, из чего сделано и трудно ли будет научиться метать его правильно.

Отец неотрывно смотрел туда, где небо было прекрасно — глубокое, полное фасок.

— Там ведь пожар, так? Я чувствую запах.

— Я тоже, — ответил я, вглядываясь в небо.

— У тебя ясная голова, Джо. — Он посмотрел на меня. — С тобой не случится ничего плохого.

— Надеюсь, — сказал я.

— Это хорошо, — сказал отец. — Я тоже надеюсь.

И мы пошли назад, к зданию клуба, по дороге подбирая мячи.

Когда мы подошли к клубному магазину, свет внутри горел, и через зеркальные стекла я видел человека, который сидел в складном кресле и курил сигару. Он уже был в пиджаке, но на руке висела куртка, и он еще не снял бело-коричневые туфли для гольфа.

Когда мы с отцом вошли со своими корзинками, он встал. Я ощутил сигарный дым и бодрящий запах новенького снаряжения для гольфа.

— Приветствую вас, Джерри, — сказал он, улыбнулся и протянул отцу руку. — Как со стороны, я в форме?

— Я и не понял, что это были вы, — с улыбкой ответил отец и пожал руку. — У вас образцовый удар. Можете хвастаться.

— Я, пожалуй, слишком разбрасываю мячи, — признал тот и снова сунул в рот сигару.

— Это общая беда, — заметил отец и потянул меня к себе. — Кларенс, это мой сын. Джо, это Кларенс Сноу. Он президент этого клуба. Он здесь самый лучший игрок.

Я поздоровался за руку с Кларенсом Сноу. Ему перевалило за пятьдесят; пальцы у него были длинные, худые и сильные, как у отца. Он не слишком крепко сжал мою руку.

— Много там осталось мячей, Джерри? — спросил Кларенс Сноу, проводя рукой по тонким темным волосам и глядя на темное поле за окном.

— Совсем немного, — ответил отец. — Стемнело, и мы ушли.

— А ты, сынок, тоже играешь в гольф? — Кларенс Сноу улыбнулся.

— Он — молодцом, — сказал отец прежде, чем я успел ответить.

Он сел на второе складное кресло, под которым стояли его уличные ботинки, и стал расшнуровывать туфли На нем были желтые носки, над ними виднелись белые, безволосые лодыжки Развязывая шнурки, отец смотрел на Кларенса Сноу.

— Мне надо поговорить с вами, Джерри, — проговорил Кларенс Сноу. Взглянул на меня и втянул носом воздух.

— Отлично, — сказал отец. — Это может подождать до завтра?