Пригоршня скорпионов, или Смерть в Бреслау - страница 16

— Ваше мнение, несомненно, является лучшей рекомендацией для прусского министра внутренних дел Геринга и шефа прусской полиции Небе. — Мок изо всех сил старался скрыть за язвительной иронией то обстоятельство, что слова гестаповца оживили его собственные мечты занять место после Мюльхауза.

— Господин советник! — Пёнтек выдохнул сигарный дым, окруживший его подобно облаку. — У обоих названных вами персон не настолько много времени, чтобы тратить его на провинциальные кадровые пасьянсы. Они просто могут утвердить кандидатуру, предложенную обер-президентом Силезии Брюкнером. А Брюкнер предложит того, кого поддержит Хайнес. Хайнес же по всем кадровым вопросам советуется с моим шефом. Надеюсь, я достаточно ясно выражаюсь?

У Мока был большой опыт разговоров с людьми, подобными Пёнтеку. Он нервно расстегнул воротник рубашки и вытер лоб клетчатым носовым платком.

— Что-то душно мне после обеда. Может, прогуляемся по променаду надо рвом?..

Пёнтек бросил стремительный взгляд на аквариум с тунцом. (Неужто Мок заметил микрофон?)

— Нет у меня времени на прогулки, — произнес он добродушным тоном. — Кроме того, я еще не передал вам информацию по делу об убийстве фон дер Мальтен.

Мок встал, надел плащ и шляпу.

— Господин гауптштурмфюрер, благодарю вас за прекрасный обед. Если вас интересует мое решение, а я его уже принял, жду вас на улице.

Две молодые матери, прогуливающиеся с колясками по променаду около скульптуры Амура на Пегасе, обменивались мнениями о двух элегантно одетых мужчинах, шагающих впереди них. Тот, что повыше, был могучего телосложения, светлый макинтош плотно обтягивал его плечи. Второй, ростом пониже, постукивал тросточкой по тротуару и не отрывал взгляда от своих лакированных штиблет.

— Ты посмотри на них, Мария, — почти прошептала худенькая блондинка. — Наверное, какие-нибудь важные особы.

— Да уж наверняка, — так же тихо ответила полная Мария в платочке. — А может, артисты, а иначе почему они не на службе? В это время все еще работают, а не треплют языками в парке.

Предположение Марии было отчасти верным. То, чем занимались Пёнтек и Мок, можно было назвать искусством, но то было искусство тонкого шантажа, завуалированных угроз и артистических провокаций.

— Господин советник, от шефа мне известно, что Небе умеет быть упрямым и что он может пожелать поставить во главе крипо Бреслау своего человека, даже наперекор Хайнесу или Брюкнеру. Но вы можете укрепить свое положение и стать единственным кандидатом вне конкуренции…

— И каким же образом?

— О, это так просто… — Пёнтек взял Мока под руку. — Громкий и впечатляющий успех вознесет вас на эту должность. Естественно, успех плюс поддержка Хайнеса и Брюкнера. И тогда сдастся даже шеф прусской полиции бескомпромиссный Небе…

Мок остановился, снял шляпу и принялся обмахиваться ею. Крыши домов по ту сторону бывшего крепостного рва сверкали на солнце. Пёнтек обнял криминальсоветника за талию и прошептал ему на ухо:

— Да, дорогой господин советник, успех… И у нас обоих нет ни малейших сомнений, что наибольшим вашим успехом в настоящее время была бы поимка убийцы баронессы фон дер Мальтен.

— Господин гауптштурмфюрер, вы исходите из предположения, что я ничего так не хочу, как занять место Мюльхауза… А может, это вовсе не так… Может, у меня другие планы… Кроме того, неизвестно, найду ли я убийцу до ухода Мюльхауза. — Мок понимал, что эти слова его звучат неискренне и Пёнтека не обманут.

Тот вновь наклонился к уху Мока, в очередной раз вызвав негодование обогнавших их молодых матерей:

— Вы уже нашли убийцу. Это Изидор Фридлендер. Вчера вечером он признался в совершении этого преступления. Произошло это у нас в Коричневом доме на Нойдорфштрассе. Но пока об этом знаем только я и мой подчиненный Шмидт. Если вы захотите, мы оба присягнем, что это вы в полицайпрезидиуме принудили Фридлендера признать свою вину. — Пёнтек взял узкую ладонь Мока и сжал ее в кулак. — Запомните: именно так вы держите в руке собственную карьеру.

Мок проснулся от собственного полузадушенного крика. Перина давила грудь, словно стокилограммовая плита. Мокрая от пота ночная рубашка закрутилась вокруг ног. Он отбросил перину, встал, прошел к себе в кабинет, зажег лампу под зеленым абажуром, стоящую на письменном столе, и расставил шахматы. Однако тщетно пытался он приглушить угрызения совести. Перед глазами по-прежнему стоял сон, увиденный перед пробуждением. Хромоногая девочка смотрела ему прямо в лицо. Несмотря на разделяющую их реку, он явственно видел ее глаза, полные ярости и ненависти. И еще он видел идущую к нему жену управляющего имением. Она подошла, покачивая бедрами. Он с удивлением взглянул на ее лицо в сыпи. Она села рядом с ним, высоко задрала платье, раздвинула ноги. Бедра и живот у нее были покрыты сифилитическими «бутонами».