Приготовительная школа эстетики - страница 16

. Комбинируя, бог создает машину лучшего из возможных миров[57]. Вещи, предназначение которых — пропасть в вечности, выделяют свой смысл, указывая на иное, высшее и необходимое. Складывается аллегорическая отвлеченность замкнутого плоскостного образа, «эмблемы», которая есть образ, рисунок смысла[58].

В научном сознании XVII века ренессансный универсализм сменяется всеобъемлющей энциклопедичностью, универсальностью всего отдельного, знание живого целого — всезнанием полигистора, филологически окрашенной доскональностью (Атанасиус Кирхер, интернациональная знаменитость науки в эпоху барокко, в Германии Даниэль Морхоф с его «Полигистором» для Жан-Поля — незабытое, еще довольно недавнее прошлое). Такое строение мира и такая система знаний в целом живы для Жан-Поля, как живы в разных формах для всей его эпохи. Однако ни одного немецкого писателя в романтическую эпоху такое барочно разнимаемое миростроение не привлекало так, как Жан-Поля, который «реставрирует» его как мир эстетический. Он научность такого образа мира переводит на язык эстетики и делает средством поэзии. В романах Жан-Поля космические грани барочного мира становятся горизонтами, внутри которых льются образные смыслы, среди которых выступают конкретно очерченные и укорененные в немецком реальном быту характеры. Жан-Поль вводит в эту картину мира и тенденции XVIII века — как более плоскую механистичность, так и в самой полной мере весь до тонкости развитый психологизм внутренних движений, и, наконец, идею органического развития.

Комическое, юмор, сатира, ирония — как темы поэтики и эстетики — у Жан-Поля взаимосвязаны; в них — наиболее непосредственное, наиболее ощутимое воплощение юмора в самом широком смысле. Посвященные этим темам главы «Приготовительной школы» высоко ценились даже и тогда, когда (в середине XIX века) Жан-Поля читали неохотно. В структуре «Школы», ее двух первых частей, эти главы занимают весьма значительное место, — будучи жан-полевской «поэзией поэзии», направленной на себя, юмором юмора. Юмор является в «Школу» как один из ее поэтических характеров, — подобно тому как сам Жан-Поль постоянно, рисует себя среди персонажей многих своих произведений, от «Незримой ложи» и «Геспера» до поздней «Кометы», так творческий юмор жан-полевского мироздания рисует здесь «юмор» как понятие поэтики. Автор романа в качестве его героя — не автопортрет, а переодевание; в княжестве Флаксенфинген и в свите мнимого маркграфа Николауса Маргграфа автор облачен в одежды своего романического мифа. Юмор поэтики — в руках у юмора широкого и «всемирного», который самую субъективность автора выносит на широкие просторы этого мира и подчиняет ее бесконечным и безостановочным своим переходам. Юмор — это предельно широкий механизм мира.

Юмор — это действующая в произведении причина, сближающая «Приготовительную школу эстетики» с собственно художественными созданиями Жан-Поля. С «собственно» художественными — ибо как раз непрекращающийся труд жан-полевских творческих начал в «Приготовительной школе эстетики» свидетельствует о том, что между произведениями разного жанра у Жан-Поля нет окончательного разграничения по содержанию. Эта общность романов и эстетического «трактата» Жан-Поля прежде не замечалась так, как теперь, после более углубленного изучения многих сторон немецкой культурной жизни XVIII — XIX веков[59].

Жан-Поль создает в своих книгах барочно-романические поэтические энциклопедии. Ни в малейшей степени не отказываясь от интеллектуального и художественного наследия Просвещения, даже ориентируясь на него, Жан-Поль творит эстетический мир, собирающий воедино накопленные поэтической традицией возможности. Результат — куда шире просветительского романа, на который оглядывается Жан-Поль, и куда шире романа романтического, в своих началах, в первых опытах стремившегося сломать традицию, а позже иногда удачно находившего стилистическую простоту нового — «Предчувствие и реальность» Йозефа фон Эйхендорфа (1815). Жан-Поль не враждебен романтизму априорно — он и романтизм и романтическое как стихию и тенденцию погружает в свой космос, но, конечно же,