Приговоренные к любви - страница 15
Остаток воскресенья прошел в предотъездных хлопотах, а в понедельник утром я отправилась в аэропорт. Такси, на котором я ехала, имело многочисленные вмятины и царапины.
Оно выглядело так, словно побывало в схватках с врагами. Наверное, его водитель такой же автогонщик, как и я. Интересно, а он таранил своим автомобилем другой, как сделала я с тем новеньким «порше»?
Перед моими глазами возник образ блондина с зелеными как изумруды глазами. Где он сейчас?
Мысль об этом мужчине посетила меня в Тунисе впервые, но увидела я его так отчетливо, словно события полуторагодичной давности произошли только вчера. Я так и не узнала, что побудило его оплатить мое лечение в той дорогой частной лечебнице, ведь к травме моей ноги он не имел никакого отношения. Я же в благодарность за его поступок на него наорала. К сожалению, не знала я и его имени. Когда мы с Энн обратились с этим вопросом к администрации больницы, нам ответили, что оплативший мое лечение человек пожелал остаться инкогнито. Я даже не смогла вернуть ему деньги. Тяжкий вздох, похожий на стон, вырвался из моей груди.
— Не вздыхайте так тяжело. Аэропорт вон там, уже виден. Доедем без происшествий. Не бойтесь! — попытался успокоить меня шофер, одновременно делая опасный маневр. Он, подсекая идущий следом автомобиль, резко вильнул влево, объезжая небрежно припаркованную машину.
Мне было все равно. Моя собственная безопасность меня не волновала. Блондин продолжал стоять перед глазами. Его образ потомка воина Вильгельма Завоевателя со сверкающими льдом глазами постепенно сменился другим. Я увидела его таким, каким он предстал передо мною в больнице, когда принес мне розу. В его глазах читалось смущение. Он держался высокомерно и надменно, но глаза его выдали. Он был неуверен в себе!
Я поняла это только сейчас и грустно усмехнулась. Какая мне разница, был он смущен или нет. Я его больше не увижу. А жаль! Мне захотелось, чтобы он протянул мне цветок. На этот раз я не прогнала бы его злобным криком. Я бы...
Я настолько замечталась, что забыла, где нахожусь, и очнулась только тогда, когда кто-то прикоснулся к моему плечу. Оказывается, я уже стояла на тротуаре около открытой дверцы такси, а водитель требовал с меня за проезд пять динаров.
— На счетчике три с половиной, — сказал кто-то голосом миссис Коллинз.
— Мадемуазель улетает. Ей не нужны тунисские деньги, — Продолжал настаивать шофер.
— Мадемуазель вернется, — парировала Дороти.
Шофер сдался. Спорить с Дороти мог только сумасшедший. Ее воинственного запала хватило бы на всех водителей выстроившихся вдоль тротуара такси. И мой шофер это понял.
— Джейн, милая, — обратилась Дороти ко мне, — пошли на регистрацию. Возьми. Это тебе, — она протянула мне очень интересную сумку из плотной ткани, напоминающей джинсу, светло-серого цвета и выполненную в виде мешочка, стягивающегося сверху шнурком. Вся сумочка была украшена столь крупными пистонами, что в отверстия, ими образованные, вполне мог пройти палец. Несмотря на столь экстравагантное украшение, а может быть, благодаря ему, сумочка смотрелась стильно и элегантно. — Здесь Микки, — прошептала Дороти. — Он спит. Я сделала ему укол снотворного. Лекарство сильное. Он долго не проснется, так что ты спокойно пересечешь границу, а сумочка не вызовет ни у кого подозрения. Тебя не задержат.
Оторопев, я во все глаза смотрела на Дороти. Супруга консула Великобритании предлагает мне провезти контрабанду, и при этом ее совесть остается абсолютно спокойной! Ни тени сомнения не отражалось на лице Дороти. Ее глаза весело блестели. Она беззаботно улыбалась.
— Выше нос, Джейн! Не смотри на меня так испуганно. Я же не предлагаю тебе шпионить в пользу Кремля. Подумаешь, попугай! Были бы у него документы на вывоз, он бы законно пересек границу, а так — въедет в Англию незаконно. И какая разница? Микки не станет человеком или ослом от того, есть у него документы или нет. Не трусь, Джейн, и учись думать, что нельзя, а что можно нарушить без всякого ущерба для кого-либо. Интересы Британии не пострадают. — Дороти лукаво мне подмигнула и поцеловала на прощание.