Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой - страница 9
Так мы убеждаемся в том, что мощь репрессивной машины не зависит от общественного устройства: самая гуманная и развитая в мире демократия — американская — сажает людей за решетку столь же активно, как и сталинская тирания. Другое дело, что американское государство богаче российского в пятьдесят раз и, следовательно, может тратить на содержание своих преступников в пятьдесят раз больше средств, чем российское.
На содержание преступников в тюрьмах Америка тратит 80 миллиардов долларов в год.
Еще лучше обстоят дела в демократиях Старого Света. В Западной Европе условия содержания заключенных сходны с санаторными.
Андреас Брейвик, норвежский террорист, убил семьдесят человек и получил за это двадцать один год тюрьмы. Брейвик отбывает наказание с комфортом, у него есть телевизор, холодильник, компьютер, деньги на личном счету, возможность работать, посещать спортзал, а недавно по решению суда он получил от правительства Норвегии компенсацию в несколько тысяч евро за то, что его недостаточно сытно кормят.
Русскому арестанту такие истории непонятны. Российское общество устроено иначе. Преступника, убившего семьдесят человек, скорее всего, тоже убьют.
Так, например, скончался в колонии «Белый лебедь» известный чеченский террорист Салман Радуев: по официальной версии, он умер от кровоизлияния в мозг, по неофициальной — его забили до смерти. И в российском обществе не было слышно протестов и требований расследовать его гибель.
Собаке собачья смерть. Помните такую поговорку? В России всегда существовал и существует высший суд, не знающий ни жалости, ни снисхождения.
Популярна легенда об убийцах знаменитого музыканта, шансонье Михаила Круга: убийцы эти якобы были ликвидированы представителями преступного мира, с общего согласия, безо всякого участия правоохранительных органов.
Конечно, не очень правильно будет здесь упоминать слухи и легенды, идущие вразрез с официальными версиями. Но российский преступный мир крепко держится именно на легендах и изустных рассказах.
До сих пор у нас в стране есть целые регионы, стотысячные города, где каждый третий мужчина старше восемнадцати лет или отсидел, или готовится сесть. В таких местах все живут «по понятиям», Уголовный кодекс ничего не значит, значительная часть сотрудников полиции коррумпирована и сращена с преступным миром; известны случаи, когда сбор «общака» для «подогрева» тюрем и зон производился в школах, среди детей двенадцати-тринадцати лет.
Тотальная безработица и безденежье, отсутствие каких-либо социальных перспектив, неверие в государственные институты, уныние, алкоголизм и наркомания — вот корни преступности, и не только российской. Так везде: в Мексике, в Бразилии, в Китае — во всех странах с большим количеством населения и высоким уровнем социального расслоения.
Преступность появляется везде, где общество устроено несправедливо.
Русская преступная идея, уголовная традиция всегда была очень крепка, она всегда подпитывалась человеческим отчаянием, наивной верой в справедливость, безысходностью и алкоголем.
Противостояние воров и начальников длится сотни лет. Иногда оно принимает формы открытой кровопролитной войны, как в 20-е и в 90-е годы прошлого века. В другие периоды государство одерживает верх, ликвидируя бандитизм и снижая уровень бытовой преступности.
Но до конца этой войны еще очень и очень далеко. Нет никаких предпосылок к тому, чтобы однажды люди вовсе перестали убивать и грабить друг друга.
К настоящему моменту Михаил Захарин отсидел уже более двенадцати лет.
Я совершенно точно знаю, что его книга дойдет до своего читателя и что ее ждет долгая судьба. Эту книгу прочтут арестанты и зэка — не все, конечно, но любители чтения. В тюрьмах таких людей немного, но они есть. Эту книгу прочтут члены их семей, а также круг граждан, специально интересующихся тюремной тематикой; таких тоже немало в России.
Всем этим людям важно знать следующее.
Преступная, тюремная, уголовная идея крепка и сильна, но следовать этой идее можно только вынужденно, когда нет никакой альтернативы. В этой идее нет ни света, ни жизни, ни любви — это идея боли, насилия и ненависти. Всем, кто идет по преступному пути, следует искать хоть малейшую возможность сойти с этого пути, выйти к свету.