Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - страница 42
Да, но безымянный страх, подлый страх душил меня за горло, я боялся не смерти, но именно такой смерти, и я видел прямо перед собой ироничных и полных ненависти судей, их жестокие лица прусских юнкеров, тяжеловесные речи обвинителя, допросы, жалкие до смешного речи моей защиты, прения, в которых они неизбежно и жестоко постараются заставить меня выдать моих соучастников, а затем тюрьма, расстрельный взвод, вся эта процедура, вся сцена явственно встала перед моими глазами и это было страшней, чем сама смерть!
А мой человек продолжал вертеться вокруг меня, не был ли он действительно полицейским в штатском? В коричневом костюме, старой фетровой бежевой шляпе, что привело его на угол этого тупика? Что он ищет? Но нет! Он не следит за тобой! Разве ты не видишь, как он смотрите по сторонам, как он улыбается? Ах, вот оно что! Вот кого он ждал — полную блондинку, которая как раз открывает окно, чтобы дать ему знак, что она готова, что она скоро спустится, что ей понадобится не больше, чем всего лишь какие-то четверть часа.
— Итак, жизнь прекрасна! Я широко улыбнулся, чем удивил пожилую даму, идущую навстречу мне, волоча ногу. Тем хуже для нее, если она подумает, что я насмехался над ее увечьем.
Я подозвал одного мальчугана:
— Эй, малыш, где тут военный госпиталь?
Он ответил, причем объяснил очень старательно. Я последовал за его жестами и вскоре добрался до пригорода: длинная улица, на правой ее стороне дома из блестящего кирпича: желтоватого, красноватого и темного, другие фасады окрашены, одни охровой краской, другие землистого цвет или грязные, как пачкотня некоторых современных мазилок, считающих себя художниками-модернистами.
Эта улица вела к казарме, построенной по неизменному немецкому шаблону: огромные кирпичные кубы с большими дворами. И всюду группы солдат — слишком молодых или слишком старых, все прочие уже на фронте. Я встречал также легкораненых, раненых с ослепительно-белыми повязками. Они казались хорошими ребятами, и я осмелился спросить их: — Где военный лазарет, ребята? Все время направо! И вот я на месте, и теперь наступает самая деликатная часть моей миссии. Просто спросить доктора Х.? Мы решили не делать этого, нам это казалось рискованным. Больше толку было бы подождать у выхода или постараться найти его в отеле «Великий Герцог», где он обычно питался. Но в котором часу идти туда? Я прошел шагов сто, отойдя довольно далеко от ограды, чтобы не слишком привлекать внимание, но в то же время видеть всех, кто проходил мимо. Но уже через двадцать минут у меня возникло ощущение, что за мной следит сотня пар глаз. Короче, я больше не выдержал. Я снова вышел на тротуар, перешел на другую сторону улицы и отправился к «Великому Герцогу». Там я снял номер, и, усевшись в кресло, заснул на несколько минут. Проснулся я внезапно, как от толчка: не жандарм ли в каске с шишаком вошел в отель и ломится в мою дверь? Нет, это был всего лишь пожилой портье с моим чемоданом и дорожным сундучком с коллекцией образцов, которые я оставил в буфете на вокзале.
— Вот, вот ваш багаж, господин! Где прикажете его поставить?
— Где вы хотите.
— Где я хочу? Ну, хорошо, тогда в этом углу, о, спасибо, господин, большое спасибо. Он получил свои чаевые.
— Скажите мне, в котором часу тут ужинают?
— Здесь начинают ужинать в семь часов, милостивый государь.
— А много народу в ресторане, особенно не здешних постояльцев?
— Путешественников мало, господин, пять или шесть в маленьком зале, потому что сейчас их совсем мало.
— А в большом зале?
— Это господа офицеры из интендантства и господа военные врачи, но врачи обычно ужинают отдельно в восемь часов, они приезжают позже, как раз к последней перемене блюд. Сами понимаете, милостивый государь, все эти раненые, все эти больные! Какое несчастье! Какой ужас! Schrecklich, so was! Вам, господин, очень повезло, что ваша страна не воюет!
Бедный старик никак не мог уйти, хотя я и не хотел его слушать.
Наконец, я спровадил его и остался один до начала ужина. Но я не спускался, пока не наступило без четверти восемь, чтобы быть уверенным, что не закончу трапезу до появления военных врачей. У меня было преимущество, что я ужинал один, и когда звон бокалов, стук вилок и ножей возвестил мне, что в соседнем зале начали крепко пить и много есть, я резко открыл дверь и прошел через весь ресторан, чтобы войти в зал кафе. В главном зале сидело около пятнадцати военных докторов, молодых и пожилых, и они беседовали так оживленно, что никто из них не обратил на меня никакого внимания. Я сразу знал того, кого искал. Проходя у него за спиной, я уронил свой платок. Поднимая его, я неловко толкнул его кресло, он живо повернулся и, заметив меня, сделал вид, что поднимается. Но я посмотрел на него неузнающим взглядом и направился в кафе, где заказал себе кружку пива.