Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - страница 2

Тогда она зачастила с самого начала, потом продолжила и наконец рассказала мне все о привольной райской жизни на облаках. Она сказала, что там вообще ничего делать не надо, кроме как целый день бродить с арфой, бренчать по этим чёртовым струнам и петь псалмы. И так до скончания времён! Мне это как-то в душу не запало! Но я ей об этом не сказал. Я только спросил ее, считает ли она, что Том Сойер попадёт в рай, и она сказала: «Нет, ни под каким соусом!». Я был страшно рад этому, потому что хотел, чтобы мы всегда были вместе.

Мисс Уотсон продолжала клевать меня, и это было так скучно, утомительно и одиноко, что я чуть не уснул. К тому времени пришли негры и стали молиться, а потом все ушли на боковую. Я пошёл к себе с огарком свечи и поставил ее на стол. Затем я сел в кресло у окна и попытался придумать что-нибудь веселенькое, но от этого мне стало ещё тоскливее. Мне было так одиноко, так тошно, что хоть ложись и помирай на месте. Звезды сияли, и в лесу шелестели листья, сплошная скорбь кругом, и я слышал, как сова ухала где-то, будто кто-то помер, а она будто плакала по нём, а тут и собака завыла, заплакала видать по какому-нибудь новенькому покойнику, а может по тому, кто только собрался помереть. А ветер пытался что-то нашептать мне, и я не мог понять, что он шептал, о чём, и поэтому у меня мурашки по телу от страха побежали. А тут из леса послышался какой-то мерзкий скрежет, какой мог издать только призрак, когда ему хочется рассказать о своих проблемах и что у него на уме, когда он вылез из могилы, а сам не знает, что ему нужно, и потому нет ему ни в чём покоя. Вот он и бродит по земле, воет, ноет, и ни в чём не хочет угомониться и вернуться в свою могилу отдыхать, а только бродит в темноте и канючит, канючит. Мне так жутко стало, что я захотел, чтобы у меня были приятели, чтобы у меня была какая-то компания. Довольно скоро паук спустился с потолка и пополз по моему плечу, и я сбил его щелчком, а он упал прямиком на свечу, и прежде, чем я мизинцем пошевелил, он весь сморщился и почернел. Все знали, и мне не нужно было говорить – это был ужасно дурной знак, и я знал, он принесёт мне какую-нибудь гадость или неудачу. Поэтому я испугался хуже некуда и душа у меня вся в пятки ушла. Я встал и три раза обернулся вокруг себя, и каждый раз крестился; а затем связал маленькую прядь волос ниткой, чтобы ведьмам был укорот. Но у меня по этому поводу не было никакой уверенности. Это помогает, когда вы потеряли подкову, вместо того чтобы прибить ее к двери, но я никогда не слышал, чтобы кто-то сказал, что это способ предотвратить неудачу, если вы сожгли живьём паука, который на нити с потолка спустился.

Меня всего трясло., Трясущимися руками и вытащил трубку покурить – дом был так же мёртв, как гроб, и поэтому вдова точно бы не узнала. Время шло, уже много его кануло, как я услышал, что часы прочь в городе бьют бум-бум-бум – двенадцать раз; и все снова стало как в гробу – ещё тише. Довольно скоро я услышал, как в темноте среди деревьев хрустнула ветка – там что-то шевелилось. Я остановился и прислушался. Там кто-то мерзко мяукал «Мя-уу!! Мя-уу!». Это было здорово придумано! Я ответил таким же, ««Мя-уу!! Мя-уу!», как смог, и затем погасил свет и вылез из окна на сарай. Затем я спустился на землю и пополз среди деревьев, и, конечно же, под большой веткой меня ожидал сам Том Сойер.

Мы пошли на цыпочках вдоль длинного ряда деревьев обратно к концу сада вдовы, наклонившись так, чтобы наши головы. не цеплял о ветки Когда мы проходили мимо кухни, я споткнулся о корень с диким грохотом. Мы скривились и застыли. Большой негр Мисс Уотсон, по имени Джим, сидел у кухонной двери; мы могли видеть его довольно ясно, потому что за ним из двери шёл свет. Он поднялся и вытянул шею, прислушиваясь. Затем он говорит: «Кто там?» Он подождал еще немного; затем на цыпочках пробежался и встал прямо между нами. Мы могли почти коснуться его. Ну, прошла целая уйма времени, мы замерли, как мыши, и были в каком-то плевке друг от друга. У меня зверски чесалась лодыжка, я с ума сходил от зуда, но почесаться не мог, и тут и ухо начало зудеть, и а потом и спина засвирбела прямо между лопаток. Я думал, что сдохну, если не почешусь, где надо. Ну, это я уже много раз замечал – если вы на свадьбе или на похоронах или вам надо заснуть, а сна нет и в помине, короче, если вам не дают почесаться в одном месте, то почему-то чесаться начинает всё сразу в тысяче мест. Джим молчал-молчал, а потом и говорит: