Приключения капитана Коркорана - страница 21

Огорченный отец, исстрадавшийся печалью, обратился к своему мертвому сыну точно к живому со следующими словами:

Здесь прекрасная Сита прервала чтение. Голькар слушал ее с задумчивым видом, и даже Коркоран был растроган и смотрел с восхищением на кроткое и прелестное лицо молодой девушки.

Однако наступала полночь, и Голькар хотел уже попрощаться со своим гостем, но в этот момент во двор вошел Али и, ни слова не говоря, подошел к своему господину, подняв руки вверх наподобие кубка.

– Кто там? Что тебе нужно? – спросил Голькар.

– Могу я говорить? – отвечал раб, взглядом указывая на Коркорана, который намеревался из скромности отойти в сторону, но был удержан Голькаром, сказавшим:

– Останьтесь! Вы не можете быть лишним. Говори же скорее!

– Государь, – отвечал Али, – гонец прибыл от Тантиа Топее.

– От Тантиа Топее? – воскликнул Голькар, и в глазах его блеснула радость. – Зови его сюда!

Гонец вошел во двор. Это был факир, полуголый, с кожей темно-бронзового цвета, бесстрастное лицо которого было, по-видимому, совершенно чуждо как радости, так и горю.

Он стал на колени перед Голькаром, до земли преклонив голову, и безмолвно ожидал приказания встать.

– Кто ты такой? – спросил его Голькар.

– Зовут меня Сугрива.

– Брамин?

– Да, я брамин. Меня послал к тебе государь Тантиа Топее.

– Где доказательства данного тебе поручения?

– Вот оно! – отвечал факир, вынув из-за плаща, служившего ему одеждой, нечто вроде платка, странно вырезанного и на котором были начертаны санскритские слова.

– А! Настало время? – воскликнул Голькар, внимательно всмотревшись в платок.

– Да! – сказал факир. – Дело должно быть начато сегодня же в Мееруте.

– Капитан? Вы говорили мне, что не любите англичан? – сказал Голькар.

– Да! Я их не люблю, но и ненависти к ним не чувствую и вообще нисколько не забочусь о том, что с ними может случиться.

– Так вот, капитан! Вы вскоре кое-что новое узнаете. Полковник Баркли, пожалуй, в конце этого месяца может убраться домой.

– В самом деле? И эти известия вы получили от этого черномазого?

– Да! Этот черномазый верный, надежный человек, служащий гонцом друга моего Тантиа Топее, – отвечал Голькар.

– А кто такой этот друг ваш Тантиа Топее?

– Это я вам объясню завтра. Полковник Баркли ранее чем через три дня не появится здесь, следовательно, у нас имеются еще два свободных дня. Завтра, если желаете, мы отправимся охотиться на носорогов. Носорог – это царская дичь, и их, пожалуй, не найдется теперь более двухсот во всей Индии. Покойной ночи, капитан.

– Кстати, что вы сделали с Рао? – спросил Коркоран. – Разве вы не намерены судить его?

– Рао! – отвечал Голькар. – Он уже осужден, капитан. Перед ужином я отдал приказание посадить его на кол.

– Черт возьми! – воскликнул Коркоран. – Нельзя сказать, что вы теряете время!

– Друг мой! – отвечал Голькар. – Как только пойман – тотчас и на кол. Неужели вы хотите, чтобы я собирал целое судилище, как в Калькутте? Тогда, прежде чем произнесет речь прокурор и возразит ему адвокат, прежде чем уйдут совещаться судьи, англичане войдут в Бхагавапур и спасут жизнь этого негодяя, своего сообщника. Нет, нет! Он попался и расплачивается за всех.

– А впрочем, – отвечал Коркоран, потягиваясь, так как ему очень хотелось спать, – я заговорил об этом только из любопытства. Покойной ночи, государь.

Коркоран, следуя за Али, который указывал ему путь, отправился спать.

Но, очевидно, судьбою было так решено, что уснуть капитану в эту ночь не удалось. Едва он улегся в кровать, как послышался большой шум. Коркоран поднялся и, опершись на локоть, тихонько свистнул, зовя Луизон, и сказал ей почти шепотом:

– Внимание, Луизон! Вставай, лентяйка.