Приключения капитана Кузнецова - страница 8

ЗЛАТОГЛАВАЯ САРАНКА

Я проснулся до рассвета. Боль в ноге утихла, и, хотя тайга дышала ночной прохладой, на ду+ше было как-то тепло и радостно, спать уже не хотелось, и я, усевшись у ствола сосны, стал ждать прихода дня.

Рассвет в тайге начинается по-разному.

Под густым пологом вековых лиственниц, сосен и кедров еще уверенно и стойко властвует ночная тьма, а на полянах и редколесье, на болотах и марях, на увалах и сфагновых зыбунах лилово-розовым отсветом уже разливается утренняя заря. На окутанных легким прозрачным туманом кустиках ракит, на березах все отчетливее и ярче обрисовываются от+дельные фиолетовые листочки, а темные мутовки хвойной мо+лоди все сильнее покрываются серебристой росяной пылью, уже улыбаются желтыми глазками цветы одуванчика и гори+цвета, а в густой чаще еще темно, и там колонки и летяги еще не закончили ночной охоты, и барсуки не спрятались в норы.

Но вот рассвет уже рисует пикообразные вершины елей и лиственниц на таежном горизонте, проникает в чащу, и ка+жется, что сейчас вдруг тайга зазвенит, запоет тысячью голо+сов, сливающихся в единую и стройную симфонию леса, опо+вещая все живое о наступлении нового дня. Но это только так кажется.

Если в лесах Воронежа или Подмосковья, в дубравах Чер+ного леса или в буковых рощах Прикарпатья утреннюю зарю встречает звон и пересвист радостных голосов пернатого лес+ного царства, то в северной сибирской тайге напрасно ожи+дать чего-то подобного. Сколько ни напрягай слух, здесь не услышишь трели соловья, заливистого пения дрозда, свиста шутника-скворца, журчащего воркотания тетерева… Тихая и угрюмая тайга почти ничем не встречает зарю, и это как бы задает тон на весь будущий день, тишину которого нарушит лишь где-то сорвавшаяся шишка или засохшая и отжившая свой век ветка.

Только перед восходом солнца, когда восточная часть не+ба уже окрасилась в яркий желто-оранжевый цвет и ночная тьма покинула густые чащи, где-то у опушки закуковала ку+кушка, а тайга огласилась барабанной дробью приступивших к работе неутомимых дятлов. Но от перестука дятлов шумит в ушах, непривычно и больно сжимается сердце, а на душе становится тоскливо и одиноко.

Позавтракав сухарем с брусникой, я начал готовиться к походу. Все мое имущество можно нести в одной руке, если даже снять одежду и сложить ее в узел. И так как на попол+нение его в ближайшее время нет никакой надежды, а сколь+ко мне придется прожить здесь - неизвестно, я выложил из карманов все, что в них было, чтобы осмотреть и каждой ве+щи придать свое, может быть, несвойственное ей раньше значение.

В карманах было: два носовых платка и две записные книжки, авторучка и химический карандаш, перочинный нож и дюралюминиевая расческа, спичечная коробка с два+дцатью восемью спичками и ключ от комнаты. В кожаном бу-мажнике лежало триста сорок рублей, партбилет и офицер+ская книжка. Кроме того, со мною был пистолет с двумя обоймами патронов - по восемь штук в каждой, - куски шел+ковой ткани от купола парашюта, парашютные стропы и подвесные тесемчатые ремни. За подкладкой кожаного шле+ма нашлась иголка с черной ниткой - холостяцкая привыч+ка, - а от аптечки остались две английских булавки. Вот и все.

С первого же шага опять появляется боль в колене, опять знобит все тело и сохнет во рту, но оставаться на месте - значит обречь себя на голод и гибель, и я вихляющей поход+кой направляюсь по склону к востоку. Лес стал реже, грунт под ногами тверже, муравейники и колоды попадались так редко, словно они начали уступать мне дорогу.

Вскоре под ногами заблестели на солнце белесовато-зеле+ные листочки черемши. В Сибири растет свыше тридцати различных видов дикого лука, но самым излюбленным для сибиряков является один - черемша. Ее молодые мягкие листья сладковато-горькие на вкус, пахнут чесноком с луком, и я с удовольствием ел листок за листком, пока не заперши+ло в горле, но с собою брать не стал, надеясь, что заросли черемши будут встречаться часто.

К двенадцати часам я вышел к неширокой мари, покры+той высокими осоковыми кочками, между которыми стояла бурая, пахнущая болотом, вероятно, еще снеговая вода. Марь неширокой долиной тянулась с юго-востока, и я пошел на северо-запад у ее кромки. Слева стоял негустой лиственнич+но-сосновый лес, а справа, за марью, раскинулась бугристая и, казалось, бесконечная тайга.