Приключения Конана-варвара - страница 41

Он подумал о Яре, верховном жреце, который насылал погибель из своей башни, и по коже киммерийца пробежали мурашки, когда он вспомнил байку, рассказанную ему пьяным придворным пажом. Однажды Яра рассмеялся в лицо разгневанному принцу и поднес к его глазам ярко вспыхнувший злой камень, из которого во все стороны ударили нечестивые лучи. Они окутали принца своим сиянием, и тот закричал и в корчах упал на пол, а потом тело его съежилось, став почерневшей кучкой пепла. Та, в свою очередь, превратилась в черного паука, который принялся заполошно метаться по комнате, пока Яра не раздавил его ногой.

Яра редко выходил из своей магической башни и всегда только для того, чтобы творить зло, направленное против отдельного человека или целой нации. Король Заморы боялся колдуна пуще смерти, отчего постоянно пребывал в подпитии, поскольку в трезвом состоянии справиться со своим страхом не мог. Яра был очень стар – поговаривали, что он живет уже несколько столетий и что вообще будет жить вечно из-за магии своего камня, который прозвали Сердцем Слона. Это название казалось Конану таким же странным и нелепым, как и Башня Слона.

Киммериец, погруженный в свои мысли, тем не менее прижался к стене и прислушался. В саду кто-то бродил, и до слуха молодого варвара донеслись размеренные шаги и легкое позвякивание стали. Значит, сад все-таки охраняется. Киммериец ждал, рассчитывая, что стражник должен вернуться, но над загадочными садами повисла звенящая тишина.

В конце концов любопытство победило. Подпрыгнув, он ухватился за край стены и на одной руке подтянулся наверх. Улегшись животом на широкий карниз, он принялся внимательно вглядываться в пространство между двумя стенами. Поблизости ничего не росло, хотя неподалеку от внутренней стены он заметил несколько аккуратно подстриженных кустов. Звездный свет падал на ровный травяной газон, и откуда-то издалека доносилось едва слышное журчание фонтана.

Киммериец осторожно спустился на землю и вытащил из ножен меч, после чего еще раз огляделся по сторонам. Он вдруг понял, что сильно нервничает, стоя на открытом месте, и двинулся на цыпочках вдоль изгиба стены, стараясь держаться в ее тени, пока не поравнялся с замеченными ранее кустами. Пригнувшись, он стремительным броском достиг их и едва не споткнулся о тело, лежавшее под ними.

Быстро взглянув направо и налево, он понял, что врагов поблизости нет, и нагнулся, что приглядеться к трупу повнимательнее. Острое зрение даже в тусклом свете звезд позволило ему разглядеть крепко сбитого мужчину в украшенных серебряной насечкой доспехах и шлеме с гребнем, какие носили королевские гвардейцы Заморы. Рядом с ним лежали щит и копье, и Конану хватило одного взгляда, чтобы понять: воин был задушен. Варвар с тревогой огляделся по сторонам. Он понял, что мужчина – наверняка тот самый страж, чьи шаги он слышал из своего укрытия у стены. А ведь с того момента прошло совсем немного времени! Тем не менее кому-то неизвестному его вполне хватило, чтобы разделаться со стражником.

Напряженно вглядываясь в темноту, Конан вдруг заметил слабое движение в кустах, растущих у самой стены. Туда он и двинулся, сжимая в руке обнаженный меч. Молодой варвар производил не больше шума, чем пантера, скользящая в ночи, но тот, кого он выслеживал, все равно услышал его. Киммериец разглядел неясный силуэт, прижавшийся к стене, и с облегчением отметил, что он, по крайней мере, был человеком. В следующее мгновение мужчина развернулся, издал придушенный вскрик – от неожиданности, скорее всего, – и уже изготовился прыгнуть вперед, выставив руки перед собой, но замер на месте, когда тусклый свет звезд отразился от лезвия меча Конана. Несколько напряженных секунд оба молчали, готовые к любому развитию событий.

– Ты не солдат, – прошипел наконец незнакомец. – Ты – такой же вор, как и я.

– И кто же ты? – с подозрением осведомился киммериец.

– Таурус из Немедии.

Киммериец опустил меч.

– Я слышал о тебе. Тебя называют принцем воров.

Ответом ему был негромкий смех. Ростом Таурус не уступал киммерийцу, хотя был намного плотнее и явно тяжелее его. Обладатель внушительного живота, он, тем не менее, двигался с какой-то удивительной легкостью и живостью, которая светилась и в его глазах, что было заметно даже при свете звезд. Он был босиком и держал на плече моток тонкой крепкой веревки, на которой через равные интервалы были завязаны узлы.