Приключения майора Пронина - страница 10
Пришел я к себе в комнату, сел. Думаю: приходится все начинать сызнова… Тут стук в дверь, — Борецкая. Садится на стул как ни в чем не бывало и даже улыбается.
— У меня к вам, Иван Николаевич, — говорит она, — просьба…
— А что за гости все-таки были у вас ночью? — не выдержал, перебил я ее.
Глазом не моргнула!
— Это вам показалось, — говорит.
— Да какой там показалось! — говорю. — Мне вчера чего-то нездоровилось, не спалось, я голоса ясно слышал…
— Нет, это вам показалось, — повторяет она.
— Жалко, — отвечаю, — что другие думают, будто это мне показалось. Ну да ладно. Говорите, какая просьба.
— А просьба у меня, — говорит она, — такая. Больше вашего мальчика, который к нам ходит, я через свои комнаты пускать не буду. Очень неприятный ребенок, шаловливый и грубый. Вы сами знаете, везде стоит редкая посуда. Ответственность за ее сохранность лежит не на вас, — на мне.
— Ходить ко мне мои знакомые могут, — возражаю я. — Я ведь здесь не в одиночном заключении.
— Ходить к вам, конечно, могут, не спорю, — говорит она, — но если этот ребенок, который уже разбил столько ценной посуды, будет продолжать здесь бывать, я вынуждена буду обратиться в советские учреждения. Принимайте кого хотите, но пусть вам дадут комнату в другом доме, а сюда вселят более безопасного человека.
Нет, думаю, бесстыжие твои глаза, не бывать этому, не уеду я отсюда, пока не сочтусь с тобой…
— И, поверьте мне, я настою на своем, — добавляет она. — Мои коллекции важнее ваших подозрений.
Не желая обострять с ней отношения, я сделал вид, будто растерялся и даже побаиваюсь ее угроз.
— Ладно, — говорю, — не будет больше ко мне этот мальчик ходить, извольте.
Вечером звонят. Иду отворять. В коридоре старуха мне уж навстречу бежит.
— Там ваш мальчик приходил.
Выхожу в переднюю — никого. Открываю дверь — на крыльце тоже никого. Оглядываюсь. Смотрю — Виктор мой идет по улице прочь от особняка.
— Виктор! — кричу. — Витька, постой!
А он идет, не оборачивается, только рукой махнул… Догнал я его.
— Ты что? — спрашиваю. — Загордился, разговаривать не хочешь?
— Александра Евгеньевна сказала, чтобы я больше к тебе не ходил, — бурчит он.
Обидела старуха мальчишку!
— Эх ты, баранья твоя голова, — говорю. — Меня бы спросил. Я тебе по-прежнему товарищ, только положение сейчас изменилось.
Подумал, подумал я, да и поделился о Виктором своими подозрениями… Не все, конечно, сказал, но сказал о том, что не спится мне и кажется, будто собираются в особняке по ночам вредные для советской власти люди…
Глаза у мальчишки заблестели, слушает, слова не проронил.
— Лучше мне из дому теперь пореже выходить, — говорю. — Ты ко мне под окно наведывайся. Подойди незаметно и постучи тихонько по стеклу… Азбуку-то, которой я тебя учил, не забыл?
— Нет, не забыл, — отвечает. — Ты не сомневайся, Иван Николаевич, я к тебе и днем и вечером буду подкрадываться под окно.
— Вот и хорошо, — говорю. — Может статься, понадобится мне от тебя помощь…
Пожал я ему руку, и — обратно к себе домой.
Часа через два слышу — постукивает в окно: «Я тут, Иван Николаевич».
Ну, думаю, отлично, связь налажена, и тоже стучу по стеклу, будто от скуки: «Все в порядке, иди спать».
С этого дня жизнь моя, надо прямо сказать, стала еще скучнее. Лишился я единственного приятеля, сижу один в доме вместе со старухой и делать мне решительно нечего. Старуха все дни напролет книжки читает, и я почитываю. Никто к ней не ходит, и чувствую я, что так никого мне и не дождаться. Понятно: и старуха и ее «племянники» настороже — зверя в одну и ту же ловушку два раза подряд не заманишь.
Наступил октябрь. Начались дожди, стало холодновато. Откроешь форточку — с улицы дует сырой промозглый ветер. Небо серое, в тучах. В газетах тоже всякие невеселые сообщения… В общем — пасмурно.
Внешне отношения у меня со старухой вполне приличные. Она женщина умная, и себя я тоже не считаю совсем глупым человеком. Оба понимаем: зря цапаться нечего… Худой мир лучше доброй ссоры, как говорится.
Правда, оба мы начеку, оба, фигурально выражаясь, друг с друга глаз не сводим.
Как-то хлопнула парадная дверь, я к выходу. Старуха у двери. Услышала, что я иду, — хлоп дверью перед самым моим носом. Показалось мне, что с кем-то она разговаривала, открыл я дверь — на крыльце никого.