Приключения парижанина в Океании

Накануне отъезда из Макао. — Парижанин Фрике и его друг Пьер Легаль. — Неубедительные доводы проигравшегося сеньора. — Монте-Карло Дальнего Востока. — Вот как играют в «Макао». — Игроков обворовывают независимо от цвета их кожи. — Почтенный на вид шестидесятилетний банкомет беззастенчиво использует шулерские приемы. — Драка в игорном доме. — Торговцы людьми. — «Барракон». — Этот странный корабль «Лао-цзы». — Разношерстный экипаж и наглые офицеры. — Оба француза попадают в западню.

— Итак, вы решительно отказываетесь заплатить карточный долг? — спросил молодой человек.

— Нет, сеньор, нет, я не отказываюсь. Но, извините, в настоящее время у меня нет таких денег…

— По сути, это одно и то же.

— Вы же знаете, сеньор, карточный долг — долг чести.

— Хм… все зависит от того, с кем играешь, здешнее общество представляется мне весьма неоднородным.

— Даю слово, честное слово дона Бартоломеу ду Монти… В Макао[1] никто не решится поставить под сомнение честное слово Бартоломеу ду Монти…

— Хм… торговца живым товаром…

— Ваша милость желает сказать — агента по эмиграции, имеющего на то специальное разрешение его величества.

— Моя милость желает сказать то, что она сказала. Мы по-разному смотрим на данный вопрос. Право слово, мое терпение скоро лопнет, вот уже две недели я торчу в этом аду…

— Но, сеньор…

— Помолчите, пожалуйста. Мне надоели ваши слащавые речи, ваша лицемерная вежливость и ваша претенциозная тарабарщина. Я прекрасно видел, как вы только что передали несколько пригоршней пиастров[2] и дублонов[3] одному из своих сообщников, который тут же скрылся. Мошенник!

— Что?! Ваша милость называет меня мошенником?!

— Да, мошенником! Я не игрок по натуре и не интересуюсь выигрышем, но терпеть, чтобы какой-то жалкий шоколадный клоун вроде вас принимал меня за дурака, не намерен!

— Принимая во внимание вашу молодость и вашу неопытность, я бы еще мог простить первое оскорбление, но последние слова, задевающие мою внешность, требуют сатисфакции. Я убью вас завтра, сеньор, на дуэли. Завтра на рассвете вы узнаете, что значит праведный гнев дона Бартоломеу ду Монти.

Громкий взрыв смеха того, к кому были обращены эти слова, прервал диалог, который велся с одной стороны на настоящем французском языке, а с другой — на какой-то странной, хотя и довольно понятной смеси португальского, испанского и французского.

— Его и впрямь стоит отправить на шоколадную фабрику… — с трудом перестав смеяться, проговорил француз. — Если всерьез принимать этот вызов, то на место дуэли нужно явиться с бамбуковой палкой в пять футов длиной, чтобы обратить в бегство и его самого, и его секундантов.

— Бесспорно, — проговорил кто-то сзади по-английски, — но, возможно, еще сегодня вечером вас убьют по его приказу.

Молодой человек, а мы знаем, что это был молодой человек, слегка вздрогнул и очень внимательно посмотрел на своего противника, лицо которого оставалось бесстрастным.

— Будь у меня больше уверенности на сей счет я, недолго думая, переломал бы ему ноги. Ну да ладно, он не посмеет, — закончил наш новый знакомый с чисто французской беспечностью.

— Не следует забывать, — произнес тот же голос, — что мы с вами в Макао, среди людей, лишенных всяких принципов. Это же торговцы живым товаром, для них человеческая жизнь имеет не больше ценности, чем жизнь домашней утки.

— Сударь, — ответил почтительно молодой человек, — позвольте выразить свою благодарность. Как бы там ни было, я вам бесконечно признателен за предупреждение. — И, повернувшись в сторону своего несостоятельного должника, продолжил: — Решено. Моя милость будет иметь честь скрестить шпагу с вашей милостью…

Дон Бартоломеу ду Монти во время всей этой перепалки стоял, держа в руке огромную шпагу, одну из тех, какие еще можно увидеть в музеях. Он учтиво поклонился и готов был уже направиться к одному из игорных столов.

— Одну минуту, — весьма непочтительно окликнул его молодой француз, — неужели вы собираетесь отправить меня на тот свет с помощью этого орудия? О да, оно впечатляет.

— Это благородная шпага самого великого Камоэнса…